Цивилизация
Владимир Потанин имеет все шансы стать дважды ветераном войны, которую в 1997 году за глаза и в печати называли «олигархической». В те былинные времена, когда миллиард долларов за «Связьинвест» казался фантастической суммой, в названиях государств-офшоров корпоративные юристы путались меньше географов, а редкие частные самолеты летали преимущественно в Лондон, а не из Лондона, казалось, ничего подобного повторить не дано даже участнику первой десятки Forbes. О попадании в которую в России и не мечтали.
Но прошло какое-то десятилетие, а уже гудят в сотовых сетях те же мобилизационные предписания: враг у ворот, они или мы, возьмемся за руки, партнеры. Сюжетам свойственно повторяться: на одной стороне акционеры «Русского алюминия» и Михаил Прохоров, на другой — Владимир Потанин, Алишер Усманов и госкорпорация «Ростехнологии». В 1997 году, когда еще не сдулся пузырь доткомов в США, в новообретаемом информационном мире владение сетями коммуникаций выглядело владением всем миром.
В 2008 году главным ресурсом кажутся природные ресурсы: тот, кто создаст крупнейшую в России сырьевую компанию с участием «Норильского никеля», будет владеть всем — ну или почти всем.
Значительная часть российской бизнес-элиты будет вынуждена или вступить в игру, или сравнивать упущенную выгоду с не принятыми на себя рисками: войны такого рода начинаются не по коммерческим соображениям, но ведутся ради денег.
Во сколько раз я преувеличиваю? Пока не знаю. Невозможно говорить об «объективных исторических и политических закономерностях» в ситуации, развитие которой напрямую зависит от того, какими мифами питается бизнес-элита. Тем не менее все признаки того, что происходящее — не единичный случай, а складывающаяся система отношений, предусматривающая разделение крупных предпринимателей на «своих» и «чужих», налицо.
И, даже если «второй олигархической» в 2008 году не суждено начаться, разговор о том, каковы условия ее возникновения и прекращения и чем она будет отличаться от первой, может быть интересен.
Сначала о причинах, которые играют на руку «военному» сценарию. Не удивительно, что формирование масштабных альянсов крупных состояний вокруг правил игры в бизнес происходит именно сейчас. С одной стороны, резкое удорожание сырьевых компаний и российского бизнеса в целом, вызванное отчасти относительно спокойной жизнью бизнеса последних восьми лет (дело ЮКОСа не в счет), отчасти некоторыми успехами в корпоративном управлении, привело к тому, что
впервые за многие годы «вес» крупного бизнеса в России приблизился к «весу» государства. За формулу эффективной трансмутации власти в деньги и тем более обратно и в России, и за ее пределами отдал бы полхолдинга или полминистерства на выбор любой игрок.
Тем не менее она существует. Поэтому рост крупных состояний в стране в 2008 году вновь позволяет вопреки очевидному относительно спокойно относиться к трехбуквенным сочетаниям МВД, ФСБ и даже бравировать перед двухбуквенным АП, а к замминистра, в 2004 году казавшемуся полубогом, в 2008 году можно вновь заходить, открывая дверь ногой.
Вторая составляющая конъюнктурная: именно сейчас, когда старого правительства уже нет, а нового нет еще, термин «олигарх» вновь обрел смысл. Среди 12 вице-премьеров правительства Путина всегда может найтись уголок оскорбленному офертой коллеги по крупному бизнесу: если не предпосылки, то хотя бы право на надежду реформа Белого дома и АП бизнесу дает.
Май — лучшее время для сращивания бизнеса и власти: упустишь — будешь маяться до 2012 года, а то и дольше. Но на всех желающих мест, разумеется, не хватит.
Третья составляющая — исчерпанность ресурсов для экстенсивного роста крупных компаний. Мудрый Герман Греф, покинувший стезю госрегулирования ради Сбербанка, не зря витийствовал на зимнем форуме «Тройки-Диалог»: самое время для того, чтобы государство поддержало (желательно наличными) агрессию российских собственников на подешевевшие из-за ипотечного кризиса активы в США, Европе, Азии. Впрочем, экспансия — дело дорогое и требующее больших расходов, нежели возврат к старым добрым временам семибанкирщины. Проектов, предполагающих агрессивное поглощение европейских и американских активов, я слышал не менее 20, видел изложенными на бумаги не больше трех, а реализуемыми — ни одного. В отличие от «внутренних»: дома и стены помогают, особенно зубчатые.
Наконец, четвертая составляющая — это постепенное исчерпывание «круга общения» крупного бизнеса.
За последние семь-восемь лет вынужденного перемирия российская бизнес-элита перепробовала едва ли не все варианты конфигураций мирного взаимодействия по заветам творцов суверенной демократии, не приемлющих публичных конфликтов.
Партнерами по различным проектам побывали друг у друга едва ли не все участники списка Forbes из России. Ресурс дружбы тоже не безграничен: пора воевать, хотя это и опасно политически, и рискованно с точки зрения международной репутации.
Сойдутся ли эти факторы и что против них? Против — прежде всего то, что, в отличие от 1997 года уже действительно есть что терять: миллиард — не та сумма, которую человек способен заработать вторично, в отличие от десятка миллионов десятилетней давности. Кроме того, вероятность того, что слабость власти в России является временной и неустойчивой, существует. Наконец, альтернатива «второй олигархической» в виде экспансии за пределы страны действительно есть, и не факт, что она не будет в итоге избрана.
Впрочем, даже если происходящее вокруг «Норникеля» действительно следует считать материалом для сводок с новых фронтов войны за собственность, есть качественные отличия от 1997 года.
В первую очередь, будет существенно меньше медийная компонента. Кроме того, в соответствии с политической модой последних лет все будет выдержано в едином идеологическом контексте. Смею предположить, что
уже в 2009 году идея создания «компаний — национальных чемпионов» будет основополагающей для всех участников олигархических сражений.
В силу этого война, по крайней мере внешне, будет более «цифровой»: оппоненты будут бить друг друга оценками выгоды от создания «национальных чемпионов», параметрами возможной прибыли по МСФО, прогнозами валовых выплат в бюджет и капитализации при IPO. Более модная в 1997 году тема «национальной безопасности», по всем расчетам, должна стать проигрышем, уделом аутсайдера, последним аргументом проигравшего.
Как и в 1997 году, основными участниками корпоративных битв должны стать на деле не столько GR-департаменты, службы безопасности и CEO, а юристы и финансисты. При этом пока непонятно, насколько публично будет вестись «вторая олигархическая»: в 1997 году она была в основном «закрытой», но в 2008 году заявления для Reuters, «Интерфакса», «Ъ» стали привычными для ее участников. В любом случае
формы происходящего обещают быть более соответствующими реалиям западного мира M&A, чем ранее, а сложность осуществляемых в ходе войны сделок, в чем нет сомнений, возрастет многократно.
Осталось лишь понять, чего ждать от «корпоративных войн» мирному населению, непосредственно не участвующему в сражениях и не попавшему на фронт боевых действий. В сущности, ничего неприятного, кроме некоторого шума. Объективно происходящее, несмотря на аналогии с обычными войнами, — довольно банальный процесс поиска равновесия между властью и бизнесом в изменившихся условиях, проходящий явно неравновесную точку. Во многом происходящее — издержки «суверенной демократии», которая в этом аспекте легко расшифровывается как «право государства пытаться тормозить то, что неизбежно происходит по объективным причинам». Крупный бизнес в стране несколько лет поражался в правах не адекватно своему потенциальному влиянию на общество и государство – не удивительно, что при открывшемся «окне» возможны эксцессы и толпа у турникетов.
«Первая олигархическая» завершилась кризисом 1998 года и многими годами экономического роста: есть шансы, что на этот раз «внешний шок» не понадобится, чтобы перераспределить роли.
