Сделка, война или смирение

Драма, связанная с иранской ядерной программой, переходит в следующую фазу, за которой последует уже окончательная развилка. Потом движение либо к некоей «большой сделке» Тегерана с Вашингтоном, либо к силовой акции, которая должна помешать обретению Ираном ядерного статуса, либо к молчаливому признанию ведущих держав, что остановить Исламскую Республику Иран в ее стремлении создать бомбу невозможно.

Санкции ООН, за которые в мае проголосовали все пять постоянных членов Совета безопасности, включая Россию и Китай, носили скорее символический характер, но стали важной вехой. Для Тегерана они оказались неприятным сюрпризом.

Иранская дипломатия, умеющая мастерски разыгрывать комбинации с внешними партнерами, похоже, была уверена, что ей удастся не допустить единства и избежать голосования. Нынешняя грозная риторика в адрес Москвы и личные выпады против Дмитрия Медведева, похоже, проявления досады.

Заметим, что насчет Китая иранский лидер как воды в рот набрал, что, впрочем, объяснимо. Не только по той причине, что КНР с ее экономическими рычагами Тегеран побаивается, но и поскольку верно оценивает, что в данной ситуации позиция России важнее.

Пекин избегает «лидерства» по иранскому вопросу – ни в пользу, ни против Тегерана. Выступи Москва в мае категорически против санкций, Пекин ее, скорее всего, поддержал бы. Но оставаться в одиночестве и накладывать вето, взяв на себя ответственность за развитие событий, Китай категорически не хочет. Вероятно, нечто подобное будет и дальше – Пекин продолжит торговаться с США и смотреть на Россию, дабы, боже упаси, не пошатнуть милый китайскому сердцу баланс. Поэтому, воздействуя на Москву, Иран рассчитывает получить «два в одном».

Правда, не факт, что Ахмадинеджаду удастся «пристыдить» Россию, обвиняя Медведева в том, что он является рупором Запада: Москва реагирует на заявления с нескрываемым раздражением. Собственно, иллюзий относительно искренности Тегерана в России давно не имеют, если они вообще когда-то были. Одним из иранских шагов, который подтолкнул Москву к санкциям, стал отказ от российско-французского предложения об обогащении урана прошлой осенью. А уж когда иранцы торжественно согласились на почти то же, но исходившее от Турции и Бразилии, это стало последней каплей.

При этом, впрочем, вмешивается третий фактор, играющий на руку Ирану. После одобрения санкций СБ ООН Соединенные Штаты и Европейский союз ввели – каждый в одностороннем порядке – собственные санкции, намного более жесткие. Собственно, именно те, которые не удалось провести через Совбез из-за сопротивления Москвы и Пекина, – «удушающие», то есть затрагивающие бизнес с Тегераном, в том числе в энергетической сфере. Они не имеют международно-правового характера, и Россия или Китай соблюдать их не обязаны. Но под них могут попасть российские компании, имеющие интересы в США и особенно Европе, и это чревато реальными убытками на важных направлениях.

Москва это понимает, поэтому к бизнесу с Ираном относится осторожно. Например, недавнее совместное заявление министра нефти Ирана Сайеда Массуда Мирказеми и российского министра энергетики Сергея Шматко о сотрудничестве в сфере нефти, газа и нефтехимии, вызвавшее много шума на Западе, является не более чем «дорожной картой», к тому же содержит оговорку «при наличии коммерческого интереса». За этой расплывчатой формулировкой могут скрываться различные причины, почему такого интереса нет.

Едва ли «Газпром» или «ЛУКойл» пойдут на риски в ЕС или США ради Ирана.

Сложнее ситуация «Росатома». Даже самые воинственные ястребы в Америке уже не утверждают, что АЭС в Бушере имеет отношение к гипотетической секретной программе Ирана. Но сам факт бизнеса с Тегераном может подпадать под односторонние санкции. При этом отказаться от Бушерской АЭС после стольких лет мучительного сооружения, конечно, совершенно абсурдно, и этого не будет. Как, с другой стороны, не будет и поставки С-300: сколь неприятным ни было бы это для российского ВПК (а невыполнение контракта наносит ущерб деловой репутации), политические резоны тут явно перевесят.

Но если на практике Россия оглядывается на односторонние санкции, то на политическом уровне яростно и последовательно их отвергает. По мнению американских комментаторов, потому что продолжает двойную игру и надеется задобрить Иран. Но вероятнее, что из принципиальных соображений. Наличие односторонних санкций, по сути, означает отказ от принципа согласованных решений, которые действует в случае с санкциями ООН.

Россия всегда крайне болезненно реагировала на любые попытки обойтись без нее при решении важных международных вопросов, и Иран тут не исключение.

Тегеран же, без сомнения, постарается сыграть на этой теме.

Автоматического согласия России на ужесточение санкций не будет. По мнению Москвы, она и так уже пошла весьма далеко: заявление Медведева на встрече с российским дипкорпусом об иранской ядерной угрозе звучит совсем по-американски. Но поддержка Россией санкций в мае и вообще заметное изменение позиции за последние полгода прежде всего результат «размена» иранского вопроса на неразмещение ПРО в Восточной Европе. Чтобы Москва пошла дальше, нужна новая договоренность, пока, правда, непонятно о чем.

Многое зависит от судьбы договора СНВ: если его ратификация в сенате США провалится, то это отзовется на всех смежных темах, в том числе на Иране.

Хотя по некоторым высказываниям не только Ахмадинеджада, но и других высокопоставленных представителей страны можно заподозрить, что Иран закусил удила, это, вероятно, не совсем так. Зная мастерство иранских дипломатов, можно предположить, что за выпадами последуют примирительные жесты в адрес России. Тегеран сейчас, скорее всего, внимательно анализирует варианты развития событий. Трезвый расчет приводит к выводу, что совсем уж ссориться с Москвой чревато: следующий раунд ооновских санкций будет намного чувствительнее, чем нынешний, и, если Россия их поддержит, ситуация усугубится. К тому же с каждым следующим шагом по пути давления на Тегеран коридор возможностей будет сужаться, поскольку обеим сторонам станет все сложнее и сложнее сделать шаг назад, не расписавшись тем самым в собственном поражении.

Пока упомянутая выше тройственная развилка сохраняется, но продлится это недолго.

Шансы на «большую сделку» США и Ирана тают. Протянутая рука, о которой американский президент объявил полтора года назад, так и висит в воздухе. И чем слабее позиции Барака Обамы, а после ноябрьских выборов в конгресс они могут пошатнуться, тем сложнее пойти на уступки.

Оценить сравнительную вероятность двух других сценариев – война и смирение – сейчас невозможно. И тот и другой грозят непредсказуемыми политическими издержками. Но логика противостояния, вероятнее всего, неизбежно приведет к одному из них.