Цивилизация
Итоги года, итоги года, #итогигода. Страсть к итогам может сравниться только с любовью к канунам. Полоумная поэтесса в исполнении Марии Мироновой (в телеспектакле «Мужчина и женщины»), завывая и, видимо, зло пародируя Ахмадулину, говорила своему ошалевшему собеседнику (Александру Менакеру): «Люблю кануны!» И плотоядно подмигивала. Безумненько звучали ее слова. «Быть накануне! Вот радость! А вы, вы их любите?»
Подводить итоги! Вот радость! Каждый год обуревает страсть отметить запомнившиеся лица и слова, которые жизнь выносит на берег.
Главный итог года: рейтинг — 86%. Местами по больнице — даже 89,9%.
Несмотря на катастрофически снижающееся всё, рейтинг президента растет. Так вот ты какой, таинственный русский парадокс.
Какое-то звено тут явно упущено. То, которое должно, по идее, соединять благосостояние граждан и популярность правителей. Как в анекдоте. Стоят два мужика, один яму роет, другой — закапывает. Чем это вы тут занимаетесь, интересуется прохожий. Да, говорят, у нас третий заболел. Который должен дерево сажать.
Заболел тот таинственный русский мужик, который должен сажать хоть какое-то дерево в яму этой крепкой мысли о величии власти. И потому мысль получилась такая оторванная от действительности.
Либеральная часть публики говорит: наш народ безнадежен. Когда я отвечаю, что люди в подавляющем большинстве всегда и везде покорны власти, и совсем не только русские, — переспрашивают: «Почему же у Меркель и Обамы не 86?» Вот на этот вопрос я и хочу ответить. Написать как раз про немцев или американцев, якобы не склонных подчиняться неправедной власти, заведись у них такая.
В 2015 году случились, между прочим, еще два итога в нашей культурной жизни. Впервые на русском языке вышла книга Стэнли Милгрэма «Подчинение авторитету», которую презентовали на ярмарке Non fiction. И в 2015 же году вышел американский фильм «Экспериментатор. История Стэнли Милгрэма». Судя по разным составляемым сейчас #итогам2015, он входит в десятку фильмов, которые стоит посмотреть.
Стэнли Милгрэм — знаменитый психолог, автор классического эксперимента, всем известного. И хотя сам эксперимент был проведен аж в 1962 году, но, видимо, тема эта стала очень важной сегодня.
Как сообщает нам аннотация к книге, «эксперименты Милгрэма с подчинением заставили нас лучше осознать опасность некритичного принятия власти». Данные соцопросов должны выдаваться в паре с этой книгой, чтоб не слишком травмировать и задавать перспективу. Изначально Милгрэм исходил из того, что особенная склонность к некритичному принятию власти наблюдается именно у немцев. Такая мысль многим приходила в голову после Второй мировой войны. Когда была обнародована информация о немецких лагерях смерти, зазвучали робкие голоса, что мы всю жизнь боялись не тех людей, что послушных людей стоит опасаться гораздо больше, чем тех, кто нарушает закон.
Предваряет книгу следующая важная мысль, авторства Чарльза Сноу:
«Задумываясь о долгой и мрачной истории человечества, понимаешь, что гораздо больше мерзких преступлений совершалось во имя подчинения, чем во имя бунта. <...> Немецкие офицеры были воспитаны в строжайшем кодексе послушания, и во имя послушания они стали сообщниками самых крупномасштабных злодейств человеческой истории».
Действительно, немцы боготворили государство, не только теоретически, но и буквально. Вот слова Канта: «Обязанность народа — терпеть злоупотребления верховной власти, даже те, которые считаются невыносимыми», «Рассуждайте сколько угодно и о чем угодно, только повинуйтесь». Единственный последовательный враг авторитетов — это философия. При этом даже у философа мы видим проявление ментальности народа, в которой он воспитан. Эти высказывания Канта далеки от прямой политики. Но немцы традиционно считали, что порядок лучше беспорядка, а главный институт порядка — государство. Для сравнения процитирую американца Томаса Джефферсона: «Я считаю, что небольшой бунт время от времени — хорошее дело и так же необходим в политическом мире, как бури в мире физических явлений». (Правда, Джефферсон, когда такие вольности писал, президентом еще не был.)
В общем, итоги Второй мировой войны указали на главное зло всех времен и народов — покорность неправедной власти.
До тех пор мы считали главным злом бунтарей, политических авантюристов, любителей гильотин и баррикад, завтракавших человечьей кровью, революционеров и бесов всех мастей. И имели все основания так думать. И вот только что завершившаяся война перевернула наше восприятие: законопослушные обыватели — немецкие бюрократы и солдаты — переплюнули кровожадных пассионариев, совершив преступление гораздо более ужасающее и масштабное.
Милгрэм решил ехать в Германию, чтобы проводить эксперимент на законопослушных немцах и узнать, каков же их национальный дефект, что они целых 12 лет зиговали Гитлеру, не зная печали, не тревожимые беспокойством. Милгрэму было интересно узнать, откуда взялось на Нюрнбергском процессе это чертово «я лишь выполнял свой долг»...
Но потренироваться Милгрэм решил на американцах... И вот в мае 1962 года в Йельском университете был проведен эксперимент, ставший впоследствии классическим.
Суть эксперимента такова: два человека в лаборатории делились по жребию на «учителя» и «ученика». Объявленная цель эксперимента — изучение влияния боли на память. (Якобы.) Экспериментатор требовал от «учителя» давать «ученику» простые задачи на запоминание и при каждой ошибке «ученика» нажимать на кнопку, наказывающую «ученика» возрастающими по интенсивности ударами тока (от 15 до 450 вольт). На самом деле эксперимент проводился над «учителем». «Ученик» был подставным, он только делал вид, что получает удары и корчится от боли. В начале опыта «ученик» предупреждал, что у него нездоровое сердце, то есть «учитель» прекрасно осознавал, что не только причиняет боль, но и наносит вред здоровью. Реальная цель эксперимента — проверить, как далеко может зайти обычный человек в своем стремлении следовать инструкциям авторитетной персоны.
Результаты эксперимента были настолько неожиданными и неприятными, что Милгрэма долго еще потом травили, его исследование раскритиковали со всех сторон. Люди всегда с большим энтузиазмом встречают правду.
В Германию ехать отпала необходимость. Дело в том, что уже обычные американцы дали полный материал по исследованию, в мирное время (!) они продемонстрировали невероятно высокие показатели покорности. (Потом все же опыт будет повторен в разных вариантах и во многих странах, но с близкими результатами.) Удивительной (в контексте нашего разговора) была сама цифра.
Только 12,5% демонстрировали неподчинение, не желая бить током невинную жертву. И 87,5% испытуемых демонстрировали готовность подчиняться авторитету, несмотря на то что он требовал быть жестокими и идти против убеждений.
Они продолжали мучить «ученика» ударами тока, несмотря на его крики, а по завершении опыта ни один из них не справился о его самочувствии.
Даже Освенцим еще оставлял возможность интеллектуальных лазеек и уловок для человека, который не желал знать полной правды: там, дескать, действовала горстка садистов. Опыт Милгрэма наглядно демонстрировал, как злодеями становятся добряки-обыватели. По отношению к нашему мирному подремыванию, по отношению к нашей милой картине мира, в которой человек — венец творения, ну или хотя бы хозяин своему поведению, Милгрэм оказался подрывником, гадом, фашистом.
С такой же радостью публика встретила работу Ханны Аренд об Эйхмане «Банальность зла», из которой следует, что один из главных немецких преступников был не злодеем, а бюрократом. Офицеры и солдаты в лагерях смерти были обычными, психически здоровыми людьми, с традиционными представлениями о жизни и универсальным «не убий» внутри. Оказывается, что призывная комиссия и приказ старшего по званию — и от нашего внутреннего нравственного закона «не убий» остаются рожки да ножки. Оказывается, мало думать, что хорошее хорошо, а плохое плохо...
Еще надо иметь способность претворять ценности в действие.
Почти все испытуемые были против того, что их «заставляли» делать с «учеником», они переживали и даже протестовали, но продолжали жать на рубильник. Протестовали — и слушались. Возмущались — и врубали ток. Оказывается, между мыслями, словами и решительным шагом неподчинения лежит еще одно какое-то важное звено. О его существовании мы раньше не знали.
Книга очень любопытна особенно сейчас. Сначала Милгрэм и автор предисловия Филип Зимбардо рассказывают о том, что подчинение — базовый приспособительный механизм человека. Все Священное Писание они рассматривают как историю подчинения и неподчинения. Начиная с Сатаны, Евы, Адама, Авраама...
Сперва кажется, что слишком уж это плоско — свести все Священное Писание к дилемме подчинения и бунта, но потом увлекаешься и с интересом играешь в эту игру. Оказывается, что вся история и все истории рассказывают о трагедии подчинения. Даже упоминавшийся спектакль «Мужчина и женщины», где Менакер — известный архетип героя-подкаблучника. Человека без внятной позиции, который бранится, сплевывает, слагает анекдоты про жену и тещу, но подчиняется.
О чем «Сказка о золотой рыбке»? Мы привыкли думать, что эта сказка — о вечно недовольной душеньке, о душеньке-прорве. А почему не о подчинении эта сказка? Старуха — злобный двигатель бессмысленного «прогресса». А мужичок-то? Мужичок-то — того-с. Разве не удивительна его полная покорность? Он шагнул в пушкинскую сказку прямо из опыта Милгрэма. Он кряхтел, бухтел, жаловался, обзывая родную жену сварливой бабой, а все же шел... Думал одно — а поступал как сказали. Старик — герой с полностью отсутствующей личностью, подлапотник, покорный чужой воле. Он лишь функция, которая позволяет встретиться грешнице с ее Судьбой.
Ну и русский же тип, ну и русский же мужичок!
Но ведь Пушкин сюжет заимствовал у немцев. Сказка эта записана братьями Гримм на диалекте Передней Померании. Действие происходит в области Вольгаст.
Так в первоисточнике:
«Рыба, рыбка, рыбинка,
Ты, морская камбала!
С просьбою к тебе жена
Против воли шлет меня!»
Правда, в оригинале героиня хочет сделаться папессой. Вот один из черновиков Пушкина:
Говорит старику старуха:
«Не хочу быть вольною царицей,
А хочу быть римскою папой»...
...Случайно наткнулась на диалог из 30-х годов прошлого века об убийстве одного известного человека и документе, заметающем следы преступления:
— Как же ты мог такое подписать?!
— Мне сказали: нужна еще одна подпись.
Вот она, формула злодейства. Максимально обезличенная, максимально далекая от ответственности: «мне сказали», «нужна»... Помните это советское, ненавистное, непостигаемое, что нам внушали в детстве: «Есть такое слово — надо». «Кому надо?! — кричала я, и меня считали капризулей и лентяйкой.
А ведь у Милгрэма была всего пара формул, которые произносил экспериментатор, но которые полностью парализовали волю «учителя», заставляя его продолжить опыт: «Эксперимент надо продолжить» и «У вас нет выбора». Знакомое что-то, да?..
Говорю же, подведение итогов — модная болезнь: занятие бессмысленное, а настроение при этом испортить можно запросто. Но с другой стороны, любая мысль — это подведение итога, это соотнесение конкретной ситуации с всеобщим. Чуть задумался — подвел итоги.
Мой итог сегодня таков:
нечестно говорить, что покорность — русская черта. Милгрэм, братья Гримм, Кен Кизи, Полеты над гнездом кукушки. На Западе кое-что знают о покорности...
Даже в ходе безобидного психологического эксперимента человек способен легко перешагнуть нравственные барьеры. Тем более нетрудно заставить людей наплевать на моральные соображения с помощью манипуляций на информационном поле. В любой точке глобуса около 86% людей согласны подчиняться авторитету власти. Если возникнут условия, и у Обамы, и у Меркель будут те же 86%. Сейчас такие условия создали в России. Сегодня опыт Милгрэма поставлен над нашей страной.
