«Папа, а ты чем в те годы занимался?»

Недавно довелось мне присутствовать на семинаре «Об отношении к прошлому. Опыт преодоления двух диктатур в Германии», который проводил по моей просьбе Фонд Конрада Аденауэра (первый федеральный канцлер ФРГ и основатель партии ХДС). Ну, если у нас никто не хочет работать с осмыслением прошлого, то стоит хотя бы послушать, как это делали другие. Может, когда и пригодится.

Понятно, что в Германии сразу после поражения во Второй мировой далеко не все бывшие сторонники Гитлера кинулись каяться и просить прощения у победителей и оставшихся в живых евреев. Первое десятилетие процесс денацификации шел вяло, более того, из-под палки.

В американской оккупационной зоне палка била по спинам и головам немцев довольно больно.

Бывших нацистов, а их было очень много, не брали на работу ни в государственные органы, ни в образование.

Население, которое утверждало, что ни сном ни духом не ведало о концлагерях, заставляли раскапывать братские могилы и перезахоранивать полуразложившиеся трупы.

Англичане и французы в своих оккупационных зонах вели себя более снисходительно. Мягкотелые европейцы, что ни говори. К тому же рабочих рук и мозгов сильно не хватало.

В советской оккупационной зоне все было сложнее. Поскольку в названии фашистской партии было слово «национал-социализм», а социализм советское руководство нежно любило, то мир стал черно-белым: фашисты и антифашисты. И школьникам при посещении бывших концлагерей рассказывали о борьбе антифашистов. То, что охранниками были тоже немцы, переварить было трудно.

Поскольку разделить общество на тех и других было сложно, то чистки среди населения почти не велись.

Значительную роль в денацификации послевоенной Германии сыграли ученые, философы и историки, кому посчастливилось раньше других понять, к чему приведет диктатура Гитлера и успевших уехать в США. Карл Ясперс, знаменитый философ, психолог и психиатр, еще в 1946 году опубликовал свой труд «Вопрос о вине».

Прошло несколько десятилетий, и дети стали судить отцов.

Что вполне понятно, конфликт поколений никто не отменял, и детям свойственно в той или иной форме спрашивать: «Папа, а ты чем в те годы занимался?» К слову, мы с этим опоздали, хрущевская оттепель была очень слабой, и лед репрессий растопить не смогла. В 1990-е годы было уже поздно. Внуки дедов не судят, по крайней мере массово. Хотя Пиночета судили.

Сажать необязательно, важен сам факт наступления правосудия и неизбежности кары.

Пожалуй, самой интересной частью семинара была последняя, где речь шла об осмыслении диктатуры СЕПГ. Кто не помнит, это Социалистическая единая партия Германии. И ее боевой авангард — Штази, аналог нашего КГБ.

Штази приходилось сложнее. Как-никак на всей территории ГДР ловилось телевидение и радио ФРГ, которое вещало на том же немецком языке. Из окон домов на берлинской Фридрихштрассе, граничащей с Берлинской стеной, было прекрасно видно, как жил Западный Берлин. Сама видела, когда была в ГДР в очень социалистическом 1984 году.

Архивы Штази сейчас может посмотреть любой немец, которого вербовали, на которого доносили, который пострадал от преследований.

На эту тему есть замечательный фильм «Жизнь других». Полюбопытствуйте. Историй таких вербовок в немецкой прессе немного. Педантично соблюдается тайна. Хотя нам рассказали историю одной дамы-политика (не Меркель, не надейтесь), на которую лет десять стучал родной муж. Когда она это выяснила, заглянув в архивы Штази, то использовала это в своей предвыборной кампании. А мужа выгнала к чертям собачьим.

Очень часто приходится слышать: «А мне-то в чем каяться? Я тогда не жил». А никто не призывает к личному покаянию. Для этого существует церковь и совесть.

Осмыслить, почему мы как общество живем так, а не иначе, можно только путем признания своих прошлых ошибок.

Работа над ошибками. В школе все делали. Но там учитель заставлял. А нас никто не заставит. Мы сильные и гордые и полные удовлетворением от собственного величия, а значит, делать работу над ошибками придется заставлять себя самим. Как Мюнхгаузен — сам себя за косичку из болота. Верится? Не очень. Можно без этой работы жить? Можно. Периодически наступая на одни и те же грабли.