Цивилизация
В Пушкинском музее 2 сентября открывается выставка Сальвадора Дали. В отличие от показов тиражной графики знаменитого сюрреалиста, каковые в России случались неоднократно, сейчас в Москву прибыли 25 холстов и 90 листов уникальной графики — столь масштабного проекта, посвященного творчеству Дали, у нас еще не было. Экспонаты предоставлены музеем-театром Сальвадора Дали в Фигерасе, однако выставка будет устроена по оригинальной российской версии. Незадолго до вернисажа корреспондент «Парка культуры» встретился с куратором, старшим научным сотрудником ГМИИ Алексеем Петуховым, чтобы поговорить о деталях проекта и о его значении для публики.
— Почему Пушкинский музей обратился к творчеству Дали? Это была инициатива вашего музея или происходит что-то вроде культурного обмена в рамках года России – Испании?
— Мы довольно регулярно представляем знаковые фигуры искусства ХХ века – из недавних показов можно назвать хотя бы выставки Модильяни и Пикассо. Так что имеется тяга к именам, и репутация музея позволяет такие проекты реализовывать. Происходит это всегда по-разному: например, выставка Пикассо состоялась благодаря тому, что закрылся на реконструкцию его дом-музей в Париже, а вот работы Модильяни пришлось долго и кропотливо добывать из многих источников. В случае с Сальвадором Дали имеется «единый поставщик» – музей-театр в Фигерасе, который очень активно занимается пропагандой творчества художника по всему миру. Инициатива выставки исходила от нас, но была встречена в Испании с большим энтузиазмом.
— Трудно представить, чтобы ради московской гастроли музей в Фигерасе разорил бы дотла собственную экспозицию. Но ведь третьестепенными вещами в такой ситуации не отделаешься. Будут ли показаны у нас какие-то действительно важные, программные, знаковые произведения Дали?
— Безусловно. Упомяну хотя бы знаменитый «Автопортрет с рафаэлевской шеей», который знаком буквально каждому, кто интересовался творчеством художника. Будут очень любопытные работы 1930-х годов – может, не столь хорошо известные, но по-настоящему важные. Очень занимательны подготовительные эскизы и варианты произведений – то, что художники часто оставляют в своих личных собраниях и архивах. Будут и работы позднего периода – таинственные, медитативные, где Дали не похож на себя. Словом, интригующих моментов хватает.
— А что собою представляет привезенная графика? Специально об этом спрашиваю, поскольку тиражной графики Сальвадора Дали мы уже насмотрелись за последние годы...
— Мы показываем исключительно авторские листы, исполненные художником собственноручно. Подборка весьма представительна, она охватывает всю творческую карьеру Дали – от двадцатых до семидесятых годов. Тут и единичные работы, и листы, объединенные в большие циклы, которые заказывались художнику в 1940-е годы, – например, иллюстрации к «Дон Кихоту», к автобиографии Бенвенуто Челлини, к собственным трактатам Дали, которые он в ту пору с увлечением писал. Этот изобразительный материал внушает уважение, поскольку достоинства Сальвадора Дали как графика признавали даже его непримиримые оппоненты.
— В релизе упомянуто еще загадочное слово «объекты»...
— Будет только один арт-объект – это реконструкция «Сюрреалистической комнаты в виде лица Мэй Уэст», созданной в 1934 году. В музее в Фигерасе это пространство реализовано в натуральную величину, к нам же прибыла реконструкция гораздо меньшего размера в формате диорамы.
— Обещанные архивные фотографии – это подлинные отпечатки того времени?
— Речь о семейном архиве: от снимков, сделанных на свадьбах и прочих торжествах, до фотохроники художественного процесса. Совместный отдых с Гала, поездки, встречи, групповые кадры – множество сюжетов. Все отпечатки, разумеется, винтажные. Некоторые из них существуют в единственном экземпляре. Учитывая современный интерес к фотографии, для нас этот раздел не менее важен, чем живопись и графика.
— Оформителем выставки выступает Борис Мессерер. Откроете секрет, что за декорации он придумал?
— Предпринята попытка воссоздать образ музея-театра в Фигерасе. В качестве элемента оформления использована узнаваемая линия музейного карниза, где яйцевидные объекты чередуются с призматическими конструкциями. Этот ритмический ряд будет воспроизведен у нас на колоннаде. Разумеется, речь не о буквальном воспроизведении тамошнего антуража, а о переносе ауры.
— Можно гарантировать, что выставка будет пользоваться повышенным вниманием публики, без очередей явно не обойдется. Однако имеется определенный парадокс в восприятии творчества Сальвадора Дали. Принято считать, что это искусство весьма интеллектуальное, однако интеллектуалы-то относятся к нему как раз довольно скептически – так было и при жизни автора, и сейчас. По вашему мнению, мы имеем дело с «попсой» или все-таки с «высоким искусством»?
— Я не знаю, где эта граница проводится и можно ли ее провести вообще. ХХ век очень существенно поменял всю систему координат в культуре. Если бы такой фигуры, как Сальвадор Дали, не появилось, ее следовало придумать – фигуру художника, который все смешивает, перетасовывает, скрещивает традицию с современностью, а «высокую» культуру – с массовой. Дали был плотью от плоти своего времени – информационного, динамичного, разрушительного. Он постоянно колебался между традицией и новаторством, между броском вперед и обращением к корням. Этим он и уникален, значим, интересен. Полярные мнения, конечно, остаются, но пора бы проанализировать деятельность Дали с исторической точки зрения.
— А как насчет мифа, который он сам о себе сочинил: «Единственное мое сходство с сюрреалистами состоит в том, что сюрреалист – это я»? Многие до сих пор уверены, что манера Дали и есть квинтэссенция сюрреализма, хотя былые соратники упрекали его именно в отступничестве от идей направления...
— У этой путаницы один автор, его имя мы все знаем. Оттого, что Дали заявил нечто насчет себя, история искусства не меняется. В ней всего-навсего появляется новая страница, связанная с этим высказыванием, а прошлое никоим образом не перечеркнуто. Сюрреализм возник без Сальвадора Дали, оказал на него влияние, принял его – и затем был им поглощен и присвоен. Пожалуй, сюрреализм в своей первоформе пришел к естественному завершению, так что Дали без труда забрал для своего пользования все, что от него осталось. Прежде всего само название. Однако из истории искусства никуда не делись ни Андре Бретон, ни Ив Танги, ни Жоан Миро, ни другие сюрреалисты. Всех их Дали в свое время сильно «растряс» на предмет творческих идей, потом смоделировал свою манеру – и пустился в самостоятельное плавание под флагом сюрреализма.
— Почему-то в России отношение к работам и к личности Дали особенно трепетное, почти благоговейное и мистическое. Хотя отчасти понятно, почему: из-за «железного занавеса» некогда казалось, что от нас скрывают истинное чудо современного искусства... С этими представлениями очень многие дожили до сегодняшнего дня. Вы полагаете, творчество Дали действительно столь уж важно для современности?
— Мне кажется, что Дали всегда мечтал перешагнуть через мнение критиков и историков искусства и обратиться напрямую к зрителю. И ему это прекрасно удалось. Конечно, наша страна в этом смысле – поразительный феномен, здесь возник беспрецедентный культ Сальвадора Дали. Коллеги из Фигераса мне недавно рассказали, что нет другой страны, из которой бы приезжало столько туристов в тамошний театр-музей. Это реальное паломничество из России. Но что здесь предосудительного? Художник настолько открыт для контакта и интерпретации, он настолько цепкий в своей манере, до такой степени владеет способностью расставлять всевозможные ловушки – визуальные, смысловые, событийные, – что зритель буквально обречен оказаться в его «паутине». Некоторые не могут освободиться из нее всю свою жизнь. Мне кажется, в этом и состоит секрет актуальности Дали. Без такого качества он, скорее всего, остался бы самым обыкновенным художником с академической выучкой. Однако он сумел перешагнуть формальные барьеры и стать «человеком-акцией». И фильм снять, и книгу написать, и разоблачить самого себя, и тут же задать новую загадку – все годится, чтобы не переставал вращаться персональный калейдоскоп. Думаю, что феномен популярности Дали далеко не исчерпан и будет существовать еще десятки лет.
