Цивилизация
Утренний подъем в московском роддоме. Четверых младенцев толкают на подносе, как хлеб в печку. Когда мать одного из них разбудят, чтобы покормить ребенка, та рванет в туалет, полезет на стену, будет царапать окно и в итоге вырвется на улицу. Медсестры бросятся следом, но не догонят. Что должно было произойти, чтобы женщина убежала из дома, в котором только что дала жизнь ребенку? Оказывается, ей просто нужно на работу — на подпольную птицефабрику, где такие же нелегалы, как и Айка, недели напролет варят, режут и ощипывают куриц.
Женщинам пообещают заплатить и обманут. Тогда Айка возьмет самую большую птицу и отправится домой — в грязную квартиру, где живут десятки, если не сотни трудовых мигрантов.
По пути она собьет с гаража льдины, завернет их в тряпку и спрячет у себя между ног. После родов у нее сильно идет кровь, но идти в больницу нельзя: какие-то бандиты требуют, чтобы Айка расплатилась по старым долгам, а значит, уже завтра ей придется искать новую работу.
На самом деле Айку зовут Айнур, когда-то она мечтала создать свое дело в родной Киргизии, а в жестокую и грязную Москву ее прибило той же волной, что и миллионы других таких же бедняг. Но в «Айке» больше смысла, чем в строгом «Айнур»: кому-то из зрителей она покажется нежным существом (кстати, Gentle Creature — английской перевод «Кроткой» Достоевского; а из-за каннского контекста и стилистики съемки на «Айке» трудно не вспомнить «Кроткую» Сергея Лозницы), а кому-то — загнанным зверем, который вынужден все время куда-то бежать; не Айка, а лайк
Сергей Дворцевой, автор поэтичного «Тюльпана», в новом фильме предпочитает рифмовать судьбы героев не с природой, а с животным царством.
Разделка куриц сразу после сцены в роддоме — эпизод, на котором кинозал в Каннах уже не досчитался нескольких критиков.
Впереди — работа Айки в ветеринарной клинике, много кровавых тряпок и попытки молодой матери сцедить молоко. Сквозь московские трущобы оператор Иоланта Дылевска плывет, как сквозь лагерное кладбище «Сына Саула» или нечистоты «Трудно быть Богом». Со всех сторон на нее нападают бесы: менты, которые пришли за оброком; нелегалы, готовые драться за работу, и ничуть не изменившиеся с 90-х братки. Как и Алексей Герман, Сергей Дворцевой снимал свой фильм очень долго — почти восемь лет. Как и Герман, он, кажется, отпечатал на пленке все свои соображения о царстве людей.
Работа актрисы Самал Еслямовой сегодня вечером вполне может принести ей пальмовую ветку: и не потому, что Канны помнят ее со времен «Тюльпана» (победившего в «Особом взгляде»), а потому что такие страшные портреты матерей встречаются в кино нечасто. Выиграет ли что-то сама «Айка» — сложный вопрос.
Шансы есть — хотя бы потому, что она очень похожа на «Розетту», победителя Канн-1999, неожиданно обставившего Альмодовара и открывшего для мира новое бельгийское кино.
Фильм братьев Дарденн тоже рассказывал о девушке-подростке, оказавшейся в ловушке: она не могла работать легально, но эта ложная защита государства приводила лишь к большей эксплуатации героини в теневой экономике. Триумф «Розетты» поразил не только киноманов, но и законодателей: фильм обсуждали в парламенте. Сложно представить, что «Айка» изменит что-то в России, но по крайней мере, она напомнит о том, что в Москве есть параллельное измерение — и в нем, как в аду, живут миллионы людей.
Сергей Дворцевой - режиссер, творчество которого судьбоносно связано с Казахстаном, поэтому в Каннах «Айка» контрастирует с другим фильмом, уже из программы «Особый взгляд» — казахским «Нежным безразличием мира» Адильхана Ержанова. «Айка» — картина суперпрофессиональная во всех отношениях, а вот смелая лента из Казахстана, взявшая своим названием строчку из Камю — удивительный гибрид тщательно выверенной визуальной эстетики и необузданного наивного (но не примитивного!) искусства в сценарии, игре и диалогах.
Главный герой — деревенский чудак, влюбленный в девушку в красивом (и единственном ее) платье.
Девушка должна расплатиться по долгам семьи — и ради этого едет в город, чтобы стать то ли любовницей, то ли женой властного старика. Герой увязывается за ней, и начинается история вполне в духе «Айки» — с нищими бандитами, лживыми покровителями, их карманными полицейскими, обшарпанными комнатами у полустанков и трагической развязкой.
Но прежде, чем неизбежное случится, мы увидим, как наивный чудак рисует, работает и читает, а девушка в платье побывает благодаря ему на выставке в Париже. И для этого не понадобится никаких виз: герой украсит собственными рисунками ворота гаражей, соорудит из старых автомобильных кресел самолет и покажет героине иное измерение красоты, которую она так ценит.
Каждый кадр в фильме Ержанова — картина с посланием на обратной стороне, однако только незнакомый язык и вдумчивые субтитры скрывают от публики, насколько наивна игра актеров.
Иногда скрыть этого не удается — например, в смешной сцене драки. Но контраст между совершенным построением кадра и неуклюжей искренностью тех, кто в этом кадре живет, превращает «Нежное безразличие мира» в очень чуткую историю, после которой остается не гнев, а радость. Мир всегда будет безразличным, а хорошим людям всегда будет плохо — но если в «Айке» этот вывод парализует волю, то у Ержанова он только воодушевляет.
