Цивилизация
На входе – милицейские кордоны, рамки металлоискателей, конные казаки и бережно завернутый в белый френч Константин Эрнст. На выходе – разлитая по стаканам водка, стынущая на морозе, и праздничный салют. Предварительная премьера фильма «Турецкий гамбит» сдержанно, но внятно намекала – после 22 февраля, когда лента выйдет в широкий прокат 364 копиями, все будет.
Наверное, и вправду будет. Будут рекордные сборы и новые звонки для мобильных телефонов, будет саундтрек с Гораном Бреговичем и, скорее всего, мини-сериал в прайм-тайм через несколько месяцев, скажем, к выходу «Статского советника». Книга, обещавшая расцвет качественного литературного мейнстрима, ожидания эти не оправдала – достойных последователей у Акунина не оказалось. Но, представляя «Турецкий гамбит», продюсер Эрнст и режиссер Джаник Файзиев практически дали клятву честно развлекать зрителя «страны победившего артхауса», радовать ребенка, сидящего в каждом из нас. О постановке «Азазели» никто тактично не вспоминал.
Развлечение на «Турецком гамбите» состоится уже хотя бы потому, что сценарий не совпадает с книгой в самом существенном.
Продажный французский журналист, строивший козни в романе, окажется приличным человеком, и турецкого шпиона придется честно выглядывать среди многочисленных действующих лиц вместе с Фандориным.
Впрочем, сначала ему, сербскому волонтеру и агенту российской разведки, придется изрядно побегать. Пробежаться под начальные титры по полю, заросшему вангоговскими подсолнухами, между щелкающими по цветам пулями. Сбежать из турецкого плена, волей случая став свидетелем секретной беседы турецких военоначальников. Поспешить к своим с известием, что в Плевне готовится ловушка для российской армии, по дороге подобрав романтическую девицу Варвару Суворову, направляющуюся к своему жениху. Уйти от кровожадных башибузуков. И только потом придет время для следствия на фоне тяжелой и кровавой осады Плевны.
Егор Бероев, сыгравший Эраста, довольно простодушно выступил в предыдущей картине «Папа». Тем неожиданней и интересней оказалась его сдержанная и неочевидная работа в «Гамбите».
Фандорин – фигура трагическая, и не из-за своих седых висков.
Как-то так получилось, что соразмерных ему персонажей местная коммерческая литература не придумала, отчего в своем невольном одиночестве бедный Эраст превратился в ходячий анекдот. Эраст Фандорин шел по Стамбулу, и ничто не выдавало в нем русского шпиона, кроме шифровального аппарата под мышкой.
Навязчивое «от создателей «Ночного дозора»», украшающее афиши фильма, добавляет сюрреализма – общие корни как-то чувствуются, и Фандорин того гляди скажет тихим вежливым голосом: «Анвар Эфенди, выйти из сумрака».
Бероеву как-то удалось избежать клоунады, которую навязывала ему ситуация. Его Фандорин – главное, что остается после фильма, что совершенно неочевидно.
Решив развлекать, Джаник Файзиев выпустил множество артиллерийских снарядов, угробил массу турок, казаков и русской пехоты, взял Плевну и подошел к самому Стамбулу. С одинаковой легкостью он считает зубы у отрубленной головы загубленного башибузуками казака, ставит удивительно нелепую сцену с похотливыми солдатами-мужеложцами, слушает романсы девицы Варвары Суворовой и обстреливает войсковые колонны шрапнелью. Эта однородность, не претендующая на режиссерскую манеру или художественное решение, рождает странный эффект – девица равна голове. И то и другое воспринимается с вежливым интересом.
В такой ситуации и Бероеву, и другим отличным актерам – в фильме играют замечательный Александр Лыков, Владимир Ильин, Александр Балуев, очень органичный в роли турецкого паши Гоша Куценко – приходится туго. Лица теряются в сериальном мельтешении, выхватываясь лишь вспышками.
Впрочем, количество, как известно, переходит в качество. Вложенные деньги и усилия, помноженные на энергию акунинского романа, все равно дают на выходе полноценный блокбастер. Да и менее скромная по сравнению с «Дозором» раскрутка говорит об уверенности продюсеров в судьбе картины.
Несмотря на чувство, что съел кусок ароматного детского мыла, всем заинтересованным в судьбе отечественного кино нужно радоваться.
Огорчает только одно. Несмотря на всю трескотню про постмодернизм, историку Акунину-Чхартишвили было важно в фандринской истории то, что Стамбул не всегда был главным рынком дубленок, а люди, жившие и умиравшие в то время, были живыми людьми. Эта страсть ненавязчиво придавала авантюрной истории глубину, собственно, и сделавшую фандориану бестселлером. Концепция киноразвлечения ничего такого не предполагает.
Радоваться можно с 22 февраля на 364 копиях, то есть повсеместно.
