Цивилизация
— Как вы видите перспективы банковской отрасли в ближайшее время с учетом последних инициатив Центробанка?
— Первый вопрос — это вопрос регулирования. То есть новые повышающие коэффициенты по давлению на капитал, которые вводит ЦБ, по потребительским кредитам. Повышающий коэффициент будет начинаться со 110% для диапазона эффективных ставок 25—35%. А в случае превышения ставки сверх 60% коэффициент будет 200%.
Если они (ЦБ) будут следовать в русле нормативов Базеля, то автокредитование будет давить на капитал с коэффициентом 75% и ипотека будет с коэффициентом 35%, т. е. в этом случае наш общий взвес на капитал станет только меньше.
Конечно, если говорить не об универсальных банках, а занимающихся только потребкредитами, то для них ситуация с учетом новых предложений ЦБ ужесточается. Базельские же принципы — правильный нормативный документ, если ЦБ введет их, то я считаю, что это положительно.
Но помимо принципов Базеля ЦБ вводит еще и собственное регулирование — повышение резервов по потребкредитам, новые коэффициенты расчета рисков…
Для универсальных банков и нашего финансового института проблем не вижу. Регулирование ЦБ приводит к большему давлению на капитал и заставляет банки больше думать, какие риски мы берем. В целом я считаю, что это адекватно.
— Вы говорили, что в ближайшее время планируете рост именно за счет необеспеченного потребкредитования. Повышенное внимание ЦБ скажется на планах?
— Риски в потребкредитовании больше. Это мы видим и на своем портфеле: просрочка там больше, чем в автокредитовании. Но там и маржа больше. Поэтому регулирование на капитал и резервы обосновано.
— За счет чего будете конкурировать?
— Рынку мы предлагаем хороший сервис и не очень высокие ставки. Если сравнить с монобанками по потребкредитованию, то ставки у них существенно выше. Давая умеренные ставки по потребкредитованию, скажем, ниже рынка, мы имеем возможность выбирать заемщика.
А как принимать риск, мы понимаем. Лучший клиент для нас — это тот, кому можно дать кредит без залога. Потому что мы его настолько хорошо знаем и понимаем, что даже залог не нужен. Конечно, такого максимума достичь на весь пакет потребкредитов не удается, но надо к этому стремиться.
И в этом смысле мы для себя видим наибольшее развитие в потребкредитовании.
— То есть традиционно корпоративный МКБ переориентируется на потребкредитование?
— Мы все-таки универсальный банк. В розничном сегменте у нас представлены все продукты для наших клиентов.
— А сейчас в кредитном портфеле какое соотношение корпоративных и розничных кредитов?
— Глобально 21% от кредитного портфеля на текущий момент — розница. Остальное — корпораты.
— Каких показателей хотите достичь в будущем?
— Планируем наращивать долю розничных кредитов в портфеле.
— Сейчас собираются увеличивать застрахованную АСВ сумму вклада до 1 млн рублей…
— Это очень запоздалое решение. Государство это делает, чтобы развивать базу фондирования экономики внутри страны. Когда во время кризиса ее повысили до 700 тыс. руб., это было своевременно. Но уже прошло 4 года. Сейчас кризиса в банковской системе и в экономике России не наблюдается. И в мировой экономике не наблюдается. Она развивается не такими высокими темпами, как прогнозировали, это да. Второй вопрос — инфляцию никто не отменял.
— Кризис пройден?
— ВВП России растет. Если говорим о глобальных явлениях, в Европе существует напряженная ситуация, но она существует не в экономической сфере, а в политической. Они между собой договориться не могут. Там политический кризис, а не финансовый кризис еврозоны. Либо они (ЕС) постоянно вводят надправительственные институты, и тогда у них есть будущее. Либо они двигаются в обратную сторону, и опять будут самостоятельные государства.
— Возвращаясь к инфляции…
— Денежная масса становится больше: зарплаты растут, доходы растут, и государство должно покрывать уровень чуть выше. То есть введение миллиона — несколько запоздалое решение.
— Ожидаете ли вы рост вкладов от населения?
— Я ожидаю, что вклады физических лиц в целом по отрасли в следующем году будут расти, но предполагаемые темпы будут меньше, чем в этом году.
— А кредитование будет замедляться?
— Да. Спрос будет «выжигаться». Со второй половины 2013 года в целом по отрасли мы увидим замедление темпов роста потребкредитования. Когда база растет с нуля, темпы сумасшедшие.
— Под низкой базой вы понимаете отложенный после кризиса спрос?
— В принципе. Традиционно у нас очень низкое проникновение. Основным драйвером роста банковской системы в рознице является низкое проникновение банковских услуг у населения.
— Под проникновением вы что понимаете?
— Количество людей, которые пользуются банковскими услугами. Те люди, которые держат депозиты, кредиты, пользуются карточками. Я думаю, сейчас таких процентов 30. Нормально — это 70%.
— Вас не настораживает закредитованность населения?
— Она сейчас небольшая. Вопрос модели экономики. Если сравнивать с американцами, то у нас кредитная нагрузка населения маленькая.
— Стоит ли стремиться к показателям США?
— Это большой вопрос. У них другая структура экономики и доходов. Нам к американскому типу потребления и закредитованности стремиться не нужно. У нас очень низкий средний класс. А это основной потребитель банковских услуг.
— Эксперты говорят, что средний класс у нас все же растет…
— Когда мы говорим о среднем классе, то тут все перепуталось. По западным стандартам человек, имеющий недвижимость в собственности, является твердым средним классом. В Америке средним классом считаются даже те, у кого недвижимость в кредит. У нас же большинство населения получило квартиры в наследие времен Советского Союза. Вопрос, какого качества эта недвижимость. Получается, большая часть нашего населения по американским стандартам в средний класс попадает, но по факту это не так.
— Может ли повышенный интерес банков к розничному заемщику спровоцировать банковский кризис?
— Не считаю это возможным. ЦБ качественно регулирует рынок. Плюс, по моему личному ощущению, количество безответственных банкиров и те суммы, которые они выдают, очень малы. Глобально на систему это повлиять не может.
— Вы высказывались, что ответственность ЦБ должна быть расширена. Что вы имеете в виду?
— Сейчас ЦБ отвечает за банковский надзор и таргетирование инфляции.
Я за то, чтобы законодательно обязать ЦБ отвечать за рост ВВП с помощью обеспечения достаточной денежной массы.
ЦБ должен увеличивать свою долю в рефинансировании российской экономики. Если ЦБ с точки зрения государства не выполняет возложенные на него функции, то меняется кадровый состав.
— ЦБ, наоборот, говорит, что нужно подключать Минфин — размещать их средства на счетах ЦБ в банки.
— Понятно, что все перекладывают друг на друга. Надо бы законодательно запретить держать Минфину свободные средства в ЦБ. Всю свободную ликвидность Минфин должен размещать в банках. Конечно, большинство этих денег достанется госбанкам, но это нормально. У нас тоже есть лимиты от Минфина.
— Возвращаясь к МКБ. В кризис вам удалось показывать рост. Как это получилось?
— Мы очень трепетно относимся к рискам, которые на себя берем. И во время кризиса, когда наши коллеги занимались проблемами в кредитном портфеле, мы занимались развитием.
— Где находили заемщиков? У всех же кризис.
— Всем хорошим клиентам нужны увеличение кредитных портфелей, другие инструменты. Наши коллеги этого предложить не могли, так как капитал не позволял, или занимались просрочкой.
— У вас широкая сеть инкассации. Берете ли вы в расчет информацию о денежных потоках при выдаче кредита?
— У нас есть такой продукт — кредит под инкассируемую выручку. Под залог кэша, который мы собираем. По нему у нас не было ни одной существенной потери. По торговым сетям это позволяет понять, какую именно выручку имеет компания.
Это позволяло брать даже в кризис большие риски, чем другие банки. Секрета тут нет, просто повторить модель инкассации очень дорого, если начинаешь с нуля.
— Почему вы решили отойти от оперативного управления?
— Уровни управления должны быть разделены: акционерный уровень, совет директоров и менеджмент. Я считаю, мы имеем достаточно объемный бизнес, чтобы не совмещать их.
— То есть вы исключительно акционер?
— Но участвую и в совете директоров. Акционеры обязательно должны участвовать. Другое дело, что разные решения принимаются на уровне акционеров и совета директоров.
— Что касается других акционеров. Помимо вас еще два фонда…
— Уже три. Еще фонд ВЭБа/Минфина выделился из IFC.
— Трудно было принимать решение о продаже собственного бизнеса?
— Мне совершенно понятно, что все банки, которые есть в этой стране, должны стать публичными. Не важно, государственные или частные. Так что это первый шаг к настоящей публичности, к оборачиваемости на бирже, IPO.
Другого пути нет.
В целом в случае с вхождением в капитал новых акционеров летом текущего года речь идет о дополнительном выпуске акций, а не о продаже имеющейся доли в банке, поэтому сделка направлена в том числе на укрепление капитализации банка для дальнейшего развития бизнеса.
— Рассматриваете ли IPO в ближайшее время?
— Не исключаю того, что в течение нескольких следующих лет будем рассматривать возможность публичного размещения
— Вы активно высказываете свою позицию в интернете. Открытость не очень увязывается с традиционным образом банкира.
— У нас в обществе традиции закрытости — как бы чего не вышло. У меня открытость моей гражданской позиции, и я ее высказываю по всем вопросам. Но выворачиваться наизнанку ради известности и скандальности — не мой путь.
— Качество общения в сети не смущает?
— Мне это даже нравится. Эта анонимность позволяет (оппонентам) высказывать крайне негативные и невежливые вещи. Зато открыто. Если это не оскорбляет других пользователей, я это не блокирую.
— Влияют ли ваши блоги на бизнес?
— В банке мы ответственны за чужие деньги. Мы должны поддерживать уровень открытости и быть понятными.
— Вы видите какие-то позитивные изменения в связи с зарождением городского протестного движения?
— Не вижу. Я оптимист. Позитивная повестка дня оппозицией не формируется. Формулировка «до основания все разрушим» негативна. О каких коренных переломах в обществе можно говорить, когда количество социального сиротства растет. Я имею в виду брошенных детей при живых родителях. В голове должен сформироваться средний класс. Это не те, кто имеет квартиру, может съездить отдохнуть. Прежде всего это те люди, которые готовы делать что-то сами и брать ответственность за себя и своих близких.
Нужно жить честно, достойно. Но национальная идея должна созреть внутри общества. Сверху ее сформулировать нельзя, разве что поддержать.
— Какую роль тогда должна играть власть?
— (Между обществом и властью) никаких партнерских отношений быть не может. Общество должно выступать заказчиком у власти. Общество заказывает музыку. Но для этого должны быть процедуры, зрелость. Хотя один мой знакомый специалист по демократическим институтам, немец, сказал, что самое лучшее — это избирать на четыре года диктатора, а потом его расстреливать (смеется). Прямо законодательно. Это, конечно, шутка.
— У вас больше 20 детей. Удается находить время на родных?
— Две базовые идеи. Первое: по времени больше всего в жизни я сплю и работаю. Но ни то ни другое для меня не является главным. Все свободное время я стараюсь проводить с семьей. И второе: детям нужно уделять не как можно больше внимания, а делать это тогда, когда им это нужно.
— Вы нередко подчеркиваете, что дети у вас двуязычные. Не исключаете, что они могут работать и за границей?
— У меня есть возможность уехать за границу и вести бизнес там. Но я осознанно принял решение жить здесь. И хотел бы, чтобы мои дети приняли такое решение. Но, чтобы принять такое решение, надо иметь выбор.
— Сейчас среди обеспеченных людей популярны трастовые формы завещаний. Вы об этом задумывались?
— Я помирать пока не собираюсь, полагаюсь на промысел Божий. Если я завтра заболею, буду предпринимать какие-то действия.
