Размер шрифта
А
А
А
Новости
Размер шрифта
А
А
А
Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Нега бесстрашия

Политолог

Вот представьте, что лежите вы на диване. После сытного обеда. В тепле. И ноги у вас в тепле, и все остальное. И окутывает вас сытая нега. И не то что телефон не звонит и городской шум не насилует ваш полусонный чуткий слух, но даже и муха никакая не досаждает своим никчемным жужжащим трудолюбием. И вдруг – шум, гам, в дверь звонят, в окно стучат, телефон орет не своим голосом, и даже по крыше кто-то в сапогах топает. Что такое? Почему? Вы что, с ума все посходили? А они все – те, кто в дверь, в окно, по телефону, и даже пикирующая на вас откуда ни возьмись злобная муха – только одно и орут. «Вставай, — орут. — Пошли, — орут, — на войну». Мол, объявился злодей – всем злодеям злодей, так вот надо его срочно обороть.

-Дык, я же уже почти сплю, вы что, вообще, совесть хоть поимейте! К тому же я этого злодея даже очень хорошо знаю: он в соседнем дворе живет и испокон веку там жил, сколько себя помню. Был, конечно, он всегда большой засранец. Но чтобы злодей?! У вас, пацаны, к нему какие, собственно, претензии-то, — такие, чтоб я мотивированно прямо сейчас вскочил, все бросил на своем мягком диване и отправился ему харю чистить?

-Да ты чо, братан, в натуре, ты нас за кого держишь? Ты нас, вообще, сколько знаешь? Мы тебе что, врали когда? Мы тебе – сто пудов – толкуем: да он не то что засранец, да он в конец ссучился, да на нем креста нет просто, да его мочить надо, падлу! В сортире. На, досье вон почитай. Да ты только попробуй сейчас усни, мы тебе это потом припомним!

Вот такой примерно послеобеденный разговор. Примерно так сейчас американский Буш пытается поднять на последний и решительный бой за иракскую нефть тех, кого янки нынче называют «старой» Европой.
Между прочим «старый» (т.е. old) в переводе с американского (не с английского, а именно с американского) есть проявление презрительной, почти оскорбительной неполиткорректности. Для уважительного обозначения людей (то есть существ одушествленных) в возрасте политкорректными американцами употребляется термин либо «старший» (senior), либо даже вовсе «взрослый» – adult – тот же самый, что и для порнографии. То есть европейская «старость-немощь-дряхлость» – это, по американскому нынешнему разумению, вещь куда более пагубная, чем порнография.

Америка на Европу в этой связи сильно обижается. Мол, как же так. Мы их после войны «планом Маршалла» кормили-кормили. Мы их от злобных красно-советских русских защищали-защищали. И вот на тебе – выкормили на свою голову неблагодарных зажравшихся свиней. К тому же вечно полусонных.
Европа же, в свою очередь, этих обид не принимает и не понимает, но взамен сама обижается не хуже американцев. Мол, эти наглые, невоспитанные янки совершенно не обучены дипломатическому этикету и уважению к международному праву. Что ж такое, в самом деле, чуть что не по их – сразу в морду. Да такой моветон совершенно противен всей нашей европейской многовековой культуре! Мы так долго в своей истории дрались-бодались, резали и жгли друг друга и своих соседей, что теперь даже снежками кидаться не хотим. Устали мы. И у нас теперь нега. Нам в ней хорошо. К тому же у нас тут десять новых бедных родственников поселилось – поляков, эстонцев, литовцев и прочих, а за забором русские хамы чудят что-то непонятное, так что нам даже в неге забот хватает. А потому отстаньте все от нас со своим усатым Хусейном.

Вообще, конечно, дело не только в общеевропейской неге. Страх ушел из старых мозгов – вот что приключилось. Разве, к примеру, позволили бы себе когда раньше такое вольнодумство – Америке перечить – западные (то есть союзные ей) немцы, пока промеж ними и другими немцами была крепкая Берлинская стена? Да ни по что! Потому как по ту сторону стены сидел злой русский muzhik на танке со всегда заправленным топливным баком и полным комплектом боеприпасов. То же самое – французы. Не было еще, пока был страшен тот самый русский muzhik, случая, чтобы французы на американцев в ООН вето накладывали. Они, конечно, накладывали на них по-другому: носы, там, морщили при слове «Макдональдс», презирали за «Диснейленд» и прочую масс-культуру, но то все было больше культурологически, местами даже галантно, но не грубо. И так чтобы хамить да дерзить – такого не было.

Вся Восточная Европа так и вовсе страху теперь не имеет: ей теперь одновременно и немцы не указ, и русские не страшны. Беспрецедентный, между прочим, случай в европейской истории: как-то даже оторопь берет от понимания его уникальности. Храбрость перехлестывает через край настолько, что они теперь, сбиваясь в группы, пишут бодрящие коллективные письма президенту Бушу: мол, ну-ка наддай ему, усатому, ну-ка еще разок, ну-ка ату его! Ну точно фанаты вокруг ринга. Видно, им в Хусейне товарищ Сталин видится, и потому они в письмах своих от детских комплексов избавляются, а заодно от страшных ночных кошмаров. Ведь чтобы от детского кошмара избавиться, вам любой психотерапевт посоветует: а вы нарисуйте кошмар на бумажке – увидите, что получится совсем не страшно. На бумажке война – это ведь совсем не страшно.

Головокружительный образец храбрости на днях продемонстрировала маленькая, но гордая Бельгия. Тамошний суд решил: как только израильский руководитель Шарон станет руководителем в отставке, мы его, бесстрашные бельгийцы, будем судить за преступления против человечности, а именно за разгром двух палестинских лагерей Сабра и Шатилла в 1982 году. То есть ребята крепились и копили в себе любовь к человечности аж больше 20 лет. И вот – когда уж нет тех же самых страшных русских muzhik’ов на танке (а они как раз тогда, 20 лет назад, горячо поддерживали палестинцев и всячески кляли сиониста Шарона) – любовь эта перехлестнула через край. И обернулась совершеннейшим перед еврейским государством, за спиной которого всегда угадывалась могучая спина большого американского дядюшки, бесстрашием.
Вокруг самого еврейского государства все стали просто смерть как смелые. В буквальном смысле: их даже хлебом не корми – дай только взорвать себя вместе с десятком-другим евреев или американцев. А когда у людей отключается инстинкт самосохранения, то с ними страхом – уже совсем нельзя. Хотя далеко не факт, что с ними можно лаской.

Про бывший великий-могучий Советский Союз – вообще лучше помолчать. Потому как нет теперь страны в мире бесстрашнее, чем мы. Потому как нет другой такой страны в мире, где всем было бы настолько все по фигу.
И только одна страна в мире страшно всего боится. Америка. Боится террористов. Нелегальных иммигрантов (впрочем, и легальных уже – тоже). Космических катастроф. Испорченной экологии. Ультрафиолетового солнечного излучения. Финансовых махинаций. Эпидемии СПИДа в Африке. Но больше всего, конечно, террористов. Примерно так боится человек большого достатка, случайно поселившийся в небогатом квартале. Ему страшно за запаркованную на улице дорогую машину. Ему страшно выходить на неприветливую улицу, полную неприветливых, потому как менее удачливых, но более завистливых соседей. И даже подарки и подачки не делают этих соседей более дружески расположенными к успешному богатею. Скорее – наоборот. Он недоумевает: ну почему эти окружающие меня люди не могут так же обустроить свою жизнь, как я, почему они ведут столь пагубное и ущербное существование? В таком жильце всегда постоянно борются, сосуществуя, два начала: стремление отгородиться от враждебного мира и одновременно желание этот мир переделать, чтобы себе было хоть чуть-чуть комфортнее. Рано или поздно, впрочем, такой человек из такого квартала обязательно съедет, поняв, что мир не переделать.

Америке съехать некуда. Попытки переделать мир будут продолжены. Мир будет отвечать растущей враждебностью. И поскольку основной инстинкт – страха – у большинства уже отключен, настоятельное желание отстоять свое право на то, чтобы ничего не менять и самому не меняться, будет становиться все более самоубийственным. У людей ведь всегда так: чем сильнее они борются за мир, тем кошмарнее и кровопролитнее потом они устраивают между собой войны.

Реклама ... Рекламодатель: TECNO mobile Limited
Erid: 2RanynFDyWp