Цивилизация
В мире многие полагают, что русские – это нация, которая сильно не любит соблюдать всяческие правила, а когда эти правила соблюдать все же приходится или заставляют, то они страшно возмущаются и считают это личным для себя оскорблением и неоправданными придирками. Не исключено, что теперь, после Олимпиады в Солт-Лейк-Сити, эти люди лишь укрепятся в своем таком дурном о нас представлении. Потому что против несправедливости правил надобно выступать не после того, как поймали на нарушении, не дали, как кажется, выиграть то, что было уже карандашиком вписано во все спортивно-чиновничьи отчеты об их, спортивных чиновников, достижениях, чтобы потом карандашные наметки уверенно обвести жирной ручкой и подать куда следует наверх на предмет ниспослания оттуда благодати. Против несправедливости правил надобно протестовать тогда, когда их разрабатывают и принимают. И если там написано, что отсасывать кровь у лыжниц можно непосредственно перед стартом, и при этом гемоглобин не должен превышать определенного уровня, то к этому надо готовиться заранее, а не надеяться на авось. Хотя, конечно, кто ж тут спорит, американцы – сущие гады, что у нас в хоккей выиграли.
Наивно думать, что мир олимпийского спорта пронизан одними лишь олимпийскими принципами, и никакие другие принципы более сомнительного свойства ему не присущи. Еще более наивно думать, что в этом мире все решается лишь на арене, в открытом состязании, в отсутствии какого-либо закулисья. Без закулисья-то нынче никуда. Но ведь и то правда, что во времена советские нас любили в мире ничуть не больше, чем теперь. И никогда особенно нам не подсуживали, а по большей части засуживали.
Но и тогда было довольно много видов спорта, где засудить нас было очень и очень затруднительно. Тот же хоккей. Особенно – учитывая то обстоятельство, что руководство олимпийского спорта было у нас годами представлено примерно одними и теми же людьми, имевшими в этом деле кое-какой авторитет, позволявший этим самым людям в трудный момент все в том же закулисье авторитетно взять иностранного коллегу после двух-трех-четырех «шотов» Black Label под локоток или за пуговицу и доверительно, но весомо так сказать ему – ну что же ты, сука. И он, бывает, проникнется.
Это как, к примеру, Рем Вяхирев – в мировом газовом хозяйстве авторитет имеет, а его младой преемник по фамилии Миллер, а по призванию земляк и товарищ Владимира Владимировича, — пока что не нажил. И оттого у него с газовым хозяйством покамест только одни нервы да неприятности: то одно не так, то другое.
Так и со спортом: Леонид Тягачев, глава Олимпийского комитета РФ, может, и хороший был инструктор по лыжам Владимира Владимировича, но, видно, на высокогорье Солт-Лейк-Сити сильно то ли стушевался, то ли занервничал, тут же наделав кучу эмоциональных угроз (например, по поводу неучастия нашего в церемонии закрытия игр), которые, будучи не воплощенными в жизнь, лишь насмешили циничную олимпийскую общественность (ведь ни одно из требований г-на Тягачева так и не было выполнено, тогда к чему, спрашивается, было грозить). Этим своим нервическим поведением оный господин сильно подогрел подозрения насчет того, что не всякий даже хороший лыжный тренер может стать хорошим председателем олимпийского комитета.
Всякий протест, вообще, хорош ко времени и к месту. Взять , к примеру, Молдавию. Страна цыган, молодого неперебродившего вина и страшной бедности. От этой бедности, помноженной на неперебродившее вино, население бросает то в одну крайность, то в другую. То они чохом голосуют за коммунистов, то, напротив, требуют этих же коммунистов чуть ли не побить камнями. А все потому, что те заставляют учить русский язык и историю Не-Румынии.
Оно, конечно, не во всякой нынче стране увидишь столь массовые антилингвистические выступления трудящихся, которых совершенно бесплатно обучают языку, на котором если не многие, то весьма значительное число из молдавских подданных, будут еще долгие годы обречены вести бизнес, поскольку в странах, говорящих на других языках, носители гордого молдавско-румынского наречия еще нескоро будут востребованы в силу именно своей языковой уникальности. Тем более что взамен моно-язычные трудящиеся отнюдь не выдвигают требований ввести, скажем, обязательное обучение китайскому, японскому или, на худой конец, английскому языку. Но, в конце концов, это их, молдавских трудящихся дело. И если они совсем не захотят учиться ничему, то тоже вольны себе выходить на массовые демонстрации-гуляния с требованием отменить категорически всякую нагрузку на мозг, истощенный молодым неперебродившим вином.
Настоящее явление – это вообще не молдаванские трудящиеся. Настоящее явление – это трудящиеся русские или, как теперь модно выражаться, русскоязычные, язык которых власти то вводят, разумея его, видимо, как непременный атрибут всякого коммунистического правления, то решают в отношении него несколько погодить, пристыженные уличными воплями нескольких сотен румынофильских фанатов. Так вот, скромные носители великого и могучего отчего-то напрочь потеряли голос. Они молчат, как будто им все равно или они – стадо бессловесных баранов, о которых можно совершенно беспрепятственно вытирать ноги. А может они – и то, и другое? Олимпийским спокойствием это назвать трудно.
Олимпийское спокойствие выглядит совершенно иначе. Впрочем, как мы теперь уже знаем, и олимпийское уважение завоевывается тоже совсем иначе. А возмущаться тем, что о тебя вытирают ноги, когда их уже действительно вытирают, столь же неуместно и поздно, сколь возмущаться общими для всех правилами, когда они «вдруг» обратились против возмущающегося.
