Цивилизация
Всего лишь меньше ста лет назад некто Ленин В.И. горячечно, как только он и мог, спорил с европейскими социалистами — всякими там каутскими с бернштейнами — что, мол, Соединенные Штаты Европы — это все ерунда, притом политически вредная. Соединенные Штаты Европы, мечтательно горячился Ильич, возможны лишь в результате победы пролетарской революции во всемирном масштабе вообще и европейском в частности. Пролетариат, слава Богу, выдохся в гораздо меньшем масштабе. И теперь высокомерная история настаивает, что «ерундой» были как раз идеи пересидевшего в эмиграции рано облысевшего вспыльчивого и мстительного неудавшегося юриста, к тому же оказавшегося еще и сильно неудачливым в любви.
Десятилетиями позже казавшиеся тогда вполне даже правдоподобными чехи вышагивали под лозунгами «С Советским Союзом — на вечные времена». Прошло еще меньше времени, чем с той поры, когда Ильич лупил бойким словом «ренегата» Каутского, и опять выяснилось — чехи говорили ерунду. Во всяком случае, они сейчас на этом настаивают. А сейчас они горой за Евросоюз. Аккурат в субботу и проголосовали за вступление.
А до них за тот же Евросоюз еще большей горой проголосовали, помимо прочих кандидатов в члены, литовцы. А после — также проголосуют эстонцы и латыши вместе с проживающими там русскими. Между прочим, балтийские русские, если кто еще сомневается, по всем тамошним опросам едва ли не самые большие еврооптимисты. Почему? Ведь там всего лишь какие-то жалкие неполные два десятка лет назад повсеместно были райкомы, горкомы и прочие месткомы. Партсобрания. Соцсоревнование. Демонстрации два раза в год и субботники — один. Флаги красные и газеты – все как одна сплошь советские. Но одновременно было почему-то отчетливо видно и ясно (как, впрочем, и 30, и 40 лет назад), что они там все — другие. А чехи под лозунгами «С Советским Союзом на вечные времена» – те были другие особенно. Почему? Каждый сторонний наблюдатель на этот вопрос всякий раз отвечал по-своему.
И это всегда проявлялось в каких-то совершенных, с точки зрения высокомерной истории, мелочах. Как принято научно выражаться – в культуре быта. К примеру, те же автобусы при той же зарплате вроде бы таких же водителей ходили у них, у других по расписанию. Почему? Или вот: когда жирные пьяные хамоватые бабы — приемщицы стеклотары глумились практически над всем советским пространством — мол, такую тару принимаем, а такую — нет, — в Прибалтике почему-то принимали все подряд. Почему? А при тех же или даже больших доходах в Крыму всегда была грязь, вонь и антисанитария в местах скопления отдыхающих, а на Рижском взморье и в Паланге – при скоплении ровно таких же отдыхающих (других не было и нет) не была. Почему? А заборы по всей России – покосившиеся, а в Литве, которая была отнюдь не богаче, – нет. Почему? А дороги? Любой советский дорожник вам мог стократ научно объяснить, почему на наших грунтах и при частых переходах температур туда-сюда через 0 дороги ну никак не могут не быть раздолбанными. А в Прибалтике – они ими не были. С теми же грунтами и теми же переходами. Почему?
Развивая славные традиции советской пропаганды, которая всегда была самым большим евроскептиком не то что в Европе, но и во всем мире (поскольку всякий европейский репортаж неизменно заканчивался фразой про ну просто до смерти непримиримые противоречия, раздирающие Западную Европу, то с Америкой, то промеж себя самой), нынешняя пропаганда российская (а то, что происходит на телеканалах номер раз и два, уже вполне тянет на высокое название пропаганды, сколь бы там ни кичились тамошние руководители своим тусовочным званием «профессиональных информационщиков») тоже старается быть евроскептичной. Она иначе не умеет.
Что же нам вещает российская пропаганда нынче перед всяким референдумом по Евросоюзу, особенно в бывших странах-солагерниках? Правильно. Угадали. Про то, что такой референдум буквально находится на грани срыва, что большинство тамошнего народу может на него не прийти, а власти чуть ли не выкручивают руки населению, агитируя за ЕС. Примерно в таком же стиле, помнится, пропаганда советская писала рецензии на песню певца Дж.Леннона «Вчера» (по ихнему — yesterday): мол, капиталистическая действительность не дает расслабиться под бременем неразрешимых проблем и противоречий.
И потому российская пропаганда нынче не преминет тщательно проинформировать слушателей и зрителей о том, какие неимоверные тяготы несет новым странам членство в Евросоюзе: а) тамошнему сельскому хозяйству — местный товаропроизводитель будет буквально раздавлен, а жадные еврочиновники скупятся на субсидии; б) местной культуре — она непременно потеряет самоидентификацию; в) тамошней самостоятельной политике — ее будут диктовать злые брюссельские дядьки и тетки; г) тамошнему туризму — поскольку введение Шенгенских правил лишит эту страну российского туриста, самого желанного, согласно нашей пропаганде, и самого туристического туриста в мире. Ну и так далее – все на один лад. И ни одного доброго слова эта пропаганда про единую Европу теперь, как при СССР, ни за что не скажет. Почему? А может, это просто все от зависти, замешанной на комплексах и непонимании: почему у этих, других, все технически (юридически) даже, бывает, устроенное так же, как у нас, работает, а у нас — работает «по-особому» или никак?
Так они все, переползая от одного «кризиса» к другому, еще более глубокому, от одного «острейшего противоречия» — к другому, еще более острому, от одной «неразрешимой» проблемы — к другой, еще более «неразрешимой», оказались там, где они сегодня оказались и даже уже написали проект Европейской конституции (разумеется, по нашей традиционной трактовке, являющейся документом донельзя слабым, противоречивым и крайне неэффективным). Соответственно, мы, стремительно шагавшие семимильными шагами от громких побед к еще более замечательным свершениям, оказались там, где сегодня оказались мы.
Кстати, в Чехии голосовать действительно не пришла половина народу. Но всего лишь потому, что вступление в ЕС для этой страны — давно уже не вопрос вообще, поскольку ответ очевиден. А субсидий люди всегда хотят независимо от членства в ЕС. А туриста нашего они видели в гробу. Особенно после 1968 года. Да даже и в Паланге – не так чтобы насмерть убиваются в тоске по нас. А на самоидентификацию (по нашему — особый путь) всем незакомплексованным нациям и народам мира по большому счету вообще-то совершенно начхать. И только нам это почему-то поважнее всего на свете.
Как только кто куда из наших политиков-чиновников на переговоры заявится, то первое, с чего они начинают, это настойчивое напоминание о том, что нам-де ваши рецепты (предложения, условия, правила, нормы, договоры и пр.) никак не годятся, поскольку у нас оно все собственное, то есть особенное и на что не похожее. Это наш такой национальный принцип…
…На самом деле, это все просто на уровне ощущений. Даже не цифр. По цифрам ведь выходит, что Литва — это почти то же самое, что Россия, поскольку у нее ВВП на душу населения примерно наши же 3200 долларов, а у члена ЕС Люксембурга — 43 000. Но Литва на самом деле ближе к Люксембургу, чем к нам. Почему?
Кто-то скажет, что Европа и «европейскость» — это «всего лишь» 80 тысяч страниц разного рода законов, где, собственно, и прописана вся эта самая «европейскость» — как, до занудности подробно, надо строить дома, делать машины, лекарства, сигареты; кто имеет право лечить людей, а кто – учить, что для этого надо знать, и кто принимает соответствующие экзамены; как, кому, сколько и когда платить пенсии и какие должны быть на тротуарах пандусы, чтобы на них свободно въезжали инвалидные коляски; сколько времени люди каких профессий должны проводить на работе и на какой воде надо варить пиво; наконец, когда и как можно охотиться на маленьких птичек и ловить в водоемах и реках рыбок.
Но ведь если все эти законы просто перевести на русский и дать, не читая, проголосовать Думе (благо, она такая послушная), то разве станет у нас Европа? В ответ (а он ведь очевиден, не так ли?) каждый может вспомнить и рассказать множество всяких историй – в меру веселых или грустных – как правило, из области этой самой «бытовой культуры». А мне вот такая почему-то вспомнилась.
Италия. Область, кажется, Лацио. Лето. Жаркий, даже знойный полдень. Какая-то жутко провинциальная дыра на берегу моря. Семейный ресторанчик, где из посетителей – лишь russo turisto, никак себя, впрочем, не идентифицирующий. Многолюдная семья хозяев – тетка лет 50, крепкий мужичок лет 55, пара помладше — о чем-то не тихо то ли горячо спорят, то ли просто так переговаривается между собой. Еще пара пацанов гоняют мяч в пыли. И еще кто-то толчется рядом – забыл уже. Для полной адаптации картины к более привычной не хватает разве что двух-трех штришков: сценки забивания «козла» или шумно-веселого распития пива типа «Толстяк». Но нет. Вместо этого мужики выносят на двор мешок фасоли и начинают ее деловито и молча лущить. Причем предварительной команды со стороны женской половины на сей счет до этого не поступало. Это они – сами! Пацаны – и тоже сами! – тотчас бросают гонять мяч и молча присоединяются. От лущения фасоли не отвлекал даже транслируемый в то время чемпионат мира по футболу.
Итак, повторяю еще раз: Евросоюз, провинциальная Италия, знойный полдень, берег моря, абсолютно трезвые и здоровые мужики добровольно и сознательно лущат фасоль… А в остальном все у нас с ними вроде как даже бывает похожее. Вот только — в чем в остальном-то?
