Не та концовка

Теперь все кому не лень любят рассуждать о том, что надо все менять. Главный по Еврокомиссии португалец Баррозу призывает создать «новый глобальный мировой порядок». И он едва ли не последним из мировых политиков озвучил данный тезис. «Хромая утка» Буш-младший хочет перед неумолимо надвигающейся пенсией успеть позаседать за саммите мировых лидеров по урегулированию финансового кризиса. Его вероятный сменщик в лице чернокожего сенатора из Иллинойса, разъезжая по американской глубинке, всякий раз не преминет провозгласить свое твердое намерение изменить не только эту самую Америку, но заодно и весь мир. В связи с чем неуклонно крепнет опасение, что, победи этот златоуст на выборах, мы еще нахлебаемся его глобального креатива по самое не могу. Может, и впрямь нам ближе и понятнее простой, как бейсбольная бита, дедуля Маккейн на пару с его аляскинской красоткой Сарой? Она, правда, не очень осведомлена в чем-либо, что выходит за рамки ее дико (в буквальном смысле) красивейшего штата, но может поднатаскаться. Особенно, если будет возобновлена славная традиция создавать российско-американские межправительственные комиссии под водительством их вице-президента и нашего премьера. Помните — «комиссия Гор-Черномырдин»? «Комиссия Путин — Пейлин» — это звучало бы благозвучно («P & P» как и «M & M» — имени Медведева — Маккейна), хотя, конечно, смотрелось бы весьма престранно по нынешним-то временам.

Впрочем, до такой экзотики дело, похоже, все-таки не дойдет, если только не сбудутся опасения Джозефа Ная, написавшего недавно в Financial Times, что помочь победить Маккейна сможет лишь один человек на свете – это Осама бин Ладен, если устроит в оставшиеся две недели нечто впечатляющее. В противном случае придется довольствоваться экзотикой иного свойства — черный в Белом доме. Это ли не еще один символ кризиса не только что института «традиционного» политического лидерства в современном мире, но и всех прочих институтов вообще?

Призывы создать нечто новое и глобальное касаются нынче не только финансовой сферы. Протухшей во всеуслышание также признана вся система международных отношений, созданная после Второй мировой войны, в основе которой лежали Ялтинско-Потсдамские соглашения. Говорят теперь, что и «холодная война» кончилась как-то не так, не в привычной для человеческой цивилизации форме, так как не были подписаны и прописаны ни акты о капитуляции проигравших, ни «мирные договора», ни вообще правила игры в новом мире. Правил нет никаких, что мы наблюдаем повсеместно.

Но нет и идей.

Да и лидеров, способных подняться над прогнившими и дискредитированными парадигмами, что-то пока не просматривается. Невольно все время возвращаешься к путинской шутке аж двухлетней давности о том, что после смерти Ганди буквально стало не с кем поговорить. Пожалуй, это было его самое провидческое высказывание.

Призывов сесть всем за стол переговоров и обсудить новый мировой порядок (что финансовый, что в сфере безопасности) не счесть. Ну, предположим, сядут. А дальше-то что? Говорить о чем?

Касательно того же финансового кризиса метания «пожарных» происходят между предложениями влить в финансовые институты еще и еще такие миллиарды и даже триллионы, которые простой человек даже не знает, с каким числом нулей писать, и призывами экстренно национализировать те или иные банки и прочие «национально значимые» структуры, которые еще вчера считались незыблемыми столпами свободного рыночного капитализма.

Все западные масс-медиа буквально забиты комментариями и рассуждениями всевозможных светил экономики и мастерами биржевых спекуляций. Их советам несть числа. И, надо признать, что резкое расширение числа участников всемирного мозгового штурма пошло на пользу качеству принимаемых мер: скажем, процесс спасения тех или иных монстров в той же Америке и выделение им бюджетных денег обещает быть куда более детально процедурно прописанным и прозрачным, нежели предполагалось изначально.
На этом фоне процесс выработки решений нашими властями проходит куда как более келейно. И практически безальтернативно. Впрочем, у нас и по другим вопросам как-то не принято публично (ну, скажем, в парламенте, который у нас, как известно, «не место для дискуссий») задавать вопросы типа «а почему именно так, а не эдак?», «а почему дать именно этим, а не тем?», «а как именно у вас получились именно такие цифры?» ну и так далее. Это даже не поминая всуе историю с Исландией, о которой известно, что там чуть не пропали 300 тыс. депозитных счетов британских подданных (о чем премьер Браун публично обеспокоился, заморозив исландские авуары в Британии на соответствующую сумму), и о которой совершенно неизвестно, сколько там чуть было не пропало счетов российских подданных и, главное, каких именно.

В то же время что на Западе, что у нас речь пока все же идет в основном о мерах паллиативных, не выходящих за рамки уже известных схем и привычных способов. Просто денежные масштабы совсем другие. Но от самих попыток скрестить с привлечением невиданных денег кейнсианство с «чикагской школой» имени Милтона Фридмана пока не просматривается рождение никакого нового качества существования человеческого общества в условиях, когда на глазах рушатся буквально все известные и вроде бы опробованные временем институты.

А что если решение, вернее, комплекс решений, тот самый прорыв, который все ищут и никак не могут найти, лежит вообще не только в сфере экономики и финансов, но и совсем в иных сферах — нравственности, культуры, морали? Что если человечество на сей раз зашло в такой свой очередной тупик, из которого раньше оно привычно для себя выходило в форме взаимно-уничтожающих войн, на руинах которых потом возникали новые цивилизации и всякий раз новый миропорядок (который теперь все в очередной раз безуспешно алкают, призывая созвать некую всемирную конференцию), но каковую форму оно не может позволить себе сегодня без риска быть почти полностью уничтоженным, дабы потом начать все с нуля? Что если сегодня нужно всем договариваться не о допустимой длине кредитного плеча и не о наборе приличествующих к применению на финансовом рынке инструментов, а о нечто гораздо большем? Что если нужно вести речь не столько о перестройке финансовых рынков вообще, сколько о перестройке самих форм и методов общения и обратной связи между власть предержащими в экономике и политике и объектами управления, ритуально исполняющими с разной периодичностью акты проставления галочек в избирательных бюллетенях, но уже давно утратившими на самом деле свою роль социально ответственных и сколь либо значимых участников общественного договора?

И где он, тот Ганди, который возьмет на себе смелость не просто силою свежей мысли взорвать прогнивший порядок вещей, но и предложить нечто качественно новое? Впрочем, это могут быть и новый Ленин или новый аятолла Хомейни. Или новый Адольф Шикльгрубер.

Сейчас самое время кому-нибудь из таких фигур появиться на сцене. Хотя бы потому, что всемирная пьеса не может кончиться столь бездарно, просто потому, что сюжет этой пьесы банально запутался в каких-то там деривативах.