Цивилизация
Есть среди нас люди, которые неустанно хотят красивого, легкого и быстрого чуда. Таких людей немного. И это слава богу. Потому как если бы их было много, то жить стало бы не столько веселее, сколько стремнее. Потому как быстрые и легкие чудеса, как правило, сопровождаются всевозможными и порой многочисленными неурядицами для современников и, не дай бог, сподвижников таких одержимых чудесами людей. Нам бы на самом деле как бы поспокойнее, побезальтернативнее, попредсказуемее и вообще попроще да посерее.
Пятничный октябрьский московский день я ожидал с некоторой настороженностью. Это было не 13-е, а 23-е, но все же… Дело в том, что накануне смелыми, футуристически настроенными московскими учеными был анонсирован ни много ни мало разгон облаков. Задача для мрачного и склизкого московского октября вроде бы во всех смыслах достойная. Тем паче что поставлена была эта задача непосредственно в русле мечтаний московского «генерал-губернатора», успешно порешавшего для себя все прочие земные и приземленные проблемы, вкусившего уже прочие радости бытия, включая посрамление в известных своей независимостью московских судах своих и супруги хулителей и критиканов.
И вот купающийся в лучах всегородской любви (особенно автомобилистов) мэр — пасечник, мэр-мечтатель, мэр-обладатель патента № 44881 на кулебяку, не мог, обведя полностью удовлетворенным взглядом подведомственное ему послушно шебуршащее баблом хозяйство, не обратить свои взоры небу. Потому как вот где остались лишь нелады, вот где непорядки! Мало солнца! Соответственно, много дождя и снега, которые, мечтательно привиделось ему (и это был «Второй сон Юрия Михайловича» — после «Первого сна», открывшего ему чудесную технологию гидросепарации московского мусора), надо бы ниспослать на головы незадачливых соседей, прозябающих под «непросвещенной» пятой генерала Громова.
Разгонять облака и перенаправлять потоки влаги (не путать с другими потоками, где нужна совсем иная технология) можно: а) молитвою – коллективной или индивидуальной, сопровождающейся приношением жертв и даров или освобожденной от такого обременения, б) отправкой летательных аппаратов, снаряженных емкостями с йодистым серебром, в) использованием иных технических средств.
Ввиду того что первые два способа уже были с разной степенью успешности опробованы на многострадальном и видавшем виды московском небе, энтузиасты света и сухости сфокусировали свое внимание на третьем пути, цивилизованным человечеством, как правило, не хоженом. Разве что полубезумный славянин Никола Тесла, снабженный американской вседозволенностью, пытался торить сей путь, но не доторил до логического конца, ограничившись (по версии одного из федеральных телеканалов) лишь «Тунгусским метеоритом».
К тому же на дворе время отечественных, желательно нано-, технологий, когда все посконное, исконное, неизбывное и суверенно-самостное заведомо в почете и уважении, даже если работает на микрочипах, что в несколько раз больше и толще обыденных каких-нибудь самсунговских бездуховных технологий. «Люстра Чижевского» – вот наш идеал, она же символ смычки традиций раннего российского кооперативно движения, откуда, словно из варяг в греки или из грязи в князи, есть пошла нынешняя московская власть, и новомодных веяний тандемократии с ее нанозаморочками то тут, тот сям.
И вот хмурым, по обыкновению, московским полднем, силами Московского комитета по науке и технологиям во дворе здания комитета, расположенного в Борисоглебском переулке неподалеку от Арбата, в полном соответствии с лучшими традициями раннего советского ракетостроения (согласно которым прорыв к космическим высям должен осуществляться изначально с каких-нибудь пустырей, задов парадной жизни или помойки волею токмо энтузиазма доморощенных циолковских), посредством установленного на крыше микроавтобуса ионизатора в виде небольшого проволочного куба был совершен акт повелевания гнусной русской природой. Облакам был дан четкий и ясный электромагнитный импульс-приказ подняться вверх и перестать плакать дождем. Мерзким таким моросящим осенним московским дождем, который американцы называют фонетически точным и выверенным словом drizzle.
Насчет результатов смелого эксперимента показания очевидцев расходятся.
Сами авторы его, разумеется, утверждают, что облака таки развеялись над самым центром на площади в пару квадратных километров, а дождь на время работы чудесной русской лампы прекратился. Говорят также, что над мэрией Москвы в это время раскинулась роскошная, небывалая для осени радуга, на которой можно было при желании прочесть здравицу в честь победоносной «Единой России», и что из проема в расступившихся безвольно облаках показалась на миг белоснежная голубица, несшая в клюве нечто вроде небольшого свитка, с коим она примостилась на подоконнике подле окна рабочего кабинета Юрия Михайловича. То была, говорят, ему благая весть с самого верху, что все, мол, у него и супруги его будет хорошо и, поелику это возможно, безмятежно.
Другие ж говорят, что им не известны подобные методы повелевания природой дождя и что никаких заметных изменений мрачном настроении московской хмури ими в тот день и час не замечено.
Впрочем, давно замечено, что все более менее спорные факты московской жизни, выраженные хоть как-нибудь статистически, – что научной жизни, что в особенности политической — есть объект веры и большой, всеохватной начальственной воли. И, согласно последней, буде сказано, что дождя нет и не было – значит, так оно и есть. А буде сказано, что весь день льет как из ведра, – значит, вопреки субъективным ощущениям капели на маковку и хлюпанья под ногами так то оно и есть. А кто не согласен и сомневается – тот пусть изволит оспорить сие в московских судах. И там он узнает, что токмо начальственная воля истинна и безошибочна, что лишь по ней надо сверять и корректировать свои субъективные ощущения. Что «да» — это «нет», что «нет» — это «да», а что иное – так то от лукавого.
