Цивилизация
Суетливый человек довольно преклонных лет вместе со своей, видимо, супругой медленно продвигался передо мной к окошку пограничного контроля в Шереметьево-2. Мы прилетели одним рейсом из Пекина. Пара, как и заметная часть других соотечественников, чем-то неуловимо напоминала челноков. Эти люди были явно перегружены ручной кладью. Они попытались вовсю реализовать ценовое преимущество китайской экономики – это одно из тех все уменьшающихся в числе в настоящее время мест на земле, где при обмене доллара на местную валюту не возникает чувства горечи и упущенной выгоды. Так вот, рук у них было всего четыре на двоих, а кульков множество.
Перед самым окошком, видимо пребывая в состоянии повышенного волнения от предстоящей встречи с родиной в лице пограничника, мужчина выронил какой-то пакет. Тот негромко стукнулся об пол, и возле него тотчас образовалась лужа, по запаху выдающая какое-то дешевое виски. Мужчина испугался и от испугу поставил мокрый пакет в углу чуть ли не под кабинкой пограничницы. Он явно не знал, что ему делать, и растерялся, как школьник, который точно знает, что его сейчас будут ругать. Надо заметить, это довольно частое состояние наших граждан перед лицом официальных структур и органов.
Растерявшему «на помощь» тут же подоспел какой-то мелкий пограничный начальник, давший недвусмысленный вербальный намек: «Насвинячил, а убирать кто за тобой будет? Дома небось за собой убираете? Вон там туалет, отнесите туда, там и тряпка есть».
Тон стража границы, даже если он по сути и был в чем-то прав (хотя в чем, собственно, он был прав – в том, что не сказал, тщательно скрывая свое недовольство и досаду: мол, ничего, не волнуйтесь, сейчас вызовем уборщицу, и она все уберет?), был если не откровенно хамский, то примерно такой же «учтиво-вежливый», каковым обычно разговаривают уличные ментовские патрули с лицами кавказской национальности при проверке регистрации и еще до получения взятки. По тону было видно лишь одно: пограничник не любит всех этих приехавших из-за границы людей, своих соотечественников. Они ему неприятны, а временами он их, похоже, всерьез ненавидит. При этом он не считает нужным это скрывать от этих людей, будучи на службе и в форме.
Другой мой попутчик тут же вспомнил историю, как он возвращался из длительной командировки в Японию с грудным ребенком и был, соответственно, нагружен по самое не могу всякими колясками, пеленками и бутылочками. Ребенок также был у него на руках в виде орущей «ручной клади». Начал он свой рассказ с присказки: «Это еще ничего, а вот со мной был случай…»
…Эскалатор вниз в мрачноватый подвальчик, где в Шереметьево-2 происходит первое интимное свидание с родиной и осуществляется паспортный контроль, как всегда, не работал. Кажется, он не работал со времени постройки этого аэропорта. Зато у вершины эскалатора работал местный прапорщик, который злобно осклабившись, бросил моему знакомцу: «А вот сейчас я посмотрю, как ты со всем этим еб…ся». Собственно, вот и вся история.
То есть тебе сразу же дают понять: ты на родине, сынок (отец, братан, мамаша, женщина, девушка и пр.). Здесь любой первый встречный в любой момент, самый для тебя неожиданный порой, когда ты расслаблен, может вдруг взорваться какими-то неоправданными, далеко не всегда мотивированными даже, злобой или хамством. Нужно быть всегда начеку, всегда внутренне быть готовым к отпору, всегда и в каждом встречном нужно быть готовым видеть внезапного врага. Может, поэтому у нас такие, как правило, напряженные лица?
Казалось бы, жизнь стала лучше и еще в большей степени она стала веселее. Благосостояние растет. Большие города с головой накрыты пышным потребительским бумом. Люди не давятся в очередях практически уже ни за чем, если не учитывать богоугодные государственные учреждения типа ГАИ, паспортных столов, ОВИРов и всяких разных БТИ и налоговых инспекций периода пика отчетности налогоплательщиков перед родным государством. Там вас, ясный перец, и так обхамят и облают восседающие там хозяева жизни и выдумщики всяких человеконенавистнических правил. Да-да, именно человеконенавистнических, именно это является главным мотивом создания, я уверен, большинства бюрократических инструкций, а даже не реализация какой-то чиновничьей корысти. Все проще, чем мы подозревали! Это они из ненависти!
Но злоба к ближнему своему растекается ведь далеко за пределы бюрократических контор. Откуда? Почему? Почему в глазах изначально не приветливость и, прости господи, учтивость, а как минимум настороженность, недоброжелательность, а то и хранящаяся всегда наготове злоба?
Говорят, это от бедности или сложностей жизни. Но разве в нашей стране она самая бедная и самая сложная? Да нет, есть нации на планете и победнее нас. Бедность не предопределяет злобу по отношению к соплеменникам. Сложностей тоже у других немало, крутятся, выживают, вкалывают — но лицо при этом приветливое делают почти автоматически. А у нас почти автоматически делают лицо совершенно иное. Тут причиной что-то другое. Эта рыба, если и начала гнить с головы, то гниль уже давно добралась до самого хвоста.
Словно из всей нации в какой-то момент вдруг вынули душу – ту самую, загадочную, которую аршином общим…
И долго она так, без души, не протянет. Даже с удвоенным и утроенным ВВП. Сожрем же друг друга, ей-богу.
