Напрасные наукобразные слова

Вчера в 14.25 я, гражданин одной из развивающихся капиталистических стран, вылетел из принадлежащего частному собственнику аэропорта Домодедово на самолете акционерного общества, работающего под торговой маркой S7, в граничащую с моей капиталистической страной другую капиталистическую страну. В течение часа я доехал до частного туристического комплекса «Море», где несколько раз вступил в товарно-денежные отношения с владельцами частных предприятий в г. Алушта, купив у них несколько чашек кофе и пачку сигарет. В течение последующего вечера мы обсуждали с коллегами не только морские красоты, но и развитие капитализма в других соседствующих с моей капиталистической Родиной капиталистических государствах — в частности, перспективы пенсионной системы в Грузии, которую не слишком устраивает некапиталистический ее характер сейчас. Хотя в Крым я прилетел для участия в конференции Института Катона «Глобальный капитализм и личная свобода», слово «капитализм» за этот вечер мы, слава Богу, не произнесли ни разу.

Термин, обозначающий общественное и экономическое устройство страны, в которой мы живем, оказывается, совершенно не нужен.

Мало того, всякий раз, когда я читаю слово «капитализм», написанное черным по белому, в голове возникает не столько борода Маркса или, что более уместно, томик Рикардо, сколько образ Бориса Гребенщикова, на одном из концертов конца 1991 года с бесподобной серьезностью исполнившего народный опус «Коммунисты мальчонку поймали, потащили его в КГБ». Для не знакомых с этим пластом культуры: представьте себе Мальчиша-Кибальчиша, цитирующего проклятым буржуинам Валерию Новодворскую. Нет, вряд ли какой-либо человек в России будет всерьез отрицать, что в настоящее время Российская Федерация является страной в целом капиталистической. Но знание это абсолютно бесполезно: в отличие от терминов «социализм», «корпоративное государство», «авторитарная власть» употребление слова «капитализм» уместно лишь в дискуссии на узкополитологическую тему. Поисковая система «Яндекс» выдает примерно равное количество ссылок на упоминание в ней «социализма», «капитализма» и «коммунизма»: полагаю, что подавляющее большинство текстов, на которые даны ссылки, содержат сразу три этих слова. Знакомые и близкие люди, с которыми мне пришло в голову обсудить фактическое исчезновение термина из обыденной речи, просто пожимали плечами: в самом деле, а зачем оно?

Существуют десятки прилагательных, характеризующих боль в животе. Но нет ни одного прилагательного, характеризующего ее отсутствие.

Неуместность произнесения этого слова, вытеснение его из центра обсуждения общественных проблем на периферию языка, полагаю, явление, заслуживающее того, чтобы о нем думать. Планы «Союза правых сил», который в силу своего необъяснимого для нормального человека пристрастия к наиболее нелепым решениям склонен сделать книгу «Достройка капитализма» одним из центральных элементов кампании по выборам в Госдуму, меня не слишком беспокоят. В конце концов, Бог решил наказать эту достойную организацию отнюдь не в 2007 году, а значительно раньше, и что уж тут сетовать.

Но все же отчего общественный и экономический строй, существующий в России, будучи все же вполне капиталистическим, на уровне языка отвергает это название?

Проще всего списать это на десятилетия противопоставления «социализма» и «капитализма» официозом, и в этом решении будет свое здравое зерно. В действительности «капитализм» в языковой среде с «социализмом» — как Тамара, с которой мы ходим парой, и в этом также есть смысл: глобально, за исключением пары людоедских доктрин Центральной Африки, специфической индийской теории социальных циклов (из нее выросло учение Шри Ауробиндо) и десятка вялых попыток теоретиков стран третьего мира, так и не дошедших толком до практики, построить модель общественного устройства, принципиально отличающегося от капитализма и социализма советского типа, «третьего пути» в общественном устройстве не придумано. Мало того, марксистские «социально-экономические формации» в определениях лишь крупными деталями отличаются от «капитализма»: рынок и частная собственность в том или ином виде существовали всегда и лишь в СССР и его сателлитах были на периферии. Социализм советского типа и советского происхождения (иного социализма в устойчивом виде, в общем, не наблюдалось) являлся единственной альтернативой тому общественному устройству, которое существует на большей части пяти шестых суши. Нет, разумеется, есть нюансы. Например, доля контролируемых государством крупных инфраструктурных компаний может быть достаточно велика, а доля перераспределения в налогах ВВП от богатых к бедным во вполне себе капиталистической Голландии легко оказывается существенно выше и пока еще не совсем капиталистического Китая, и не удивлюсь, если социалистической до мозга костей Кубы. Но реальный выбор всегда прост. Есть страны, в которых основным работодателем является государство — оно же является и собственником активов в этой стране, и гарантом благополучия граждан, и структурой, которая определяет большую часть аспектов частной жизни, от брака до национального спортивного зрелища. Есть страны, в которых государство не собирается брать на себя ответственность за то, как большая часть граждан будет жить. Первая категория — социалистические страны. Вторая — капиталистические. Поскольку первых очень мало, то зачем нужен специальный термин для вторых?

В принципе, можно было бы согласиться с этой логикой, если бы не стойкие симпатии российских граждан к социалистической идее. Анклав социалистически настроенных граждан в России куда больше, чем нынешние пенсионеры и маргинализирующиеся беднейшие слои населения. Абсолютно все «оранжевые революции» в бывшем СССР получили поддержку из-за значительной, если не определяющей левой и социалистической компоненты в лозунгах, и лишь правая идеология элиты, возглавившей эти процессы, позволила не стать «оранжевому» синонимом «социалистического». Если едва ли не большая часть населения желает «социализма», то отчего она не клеймит нынешнее устройство как «капитализм»? Мне нравится вот такой ответ на этот вопрос.

«Капитализма» как специфического общественного устройства с характерными признаками не существует вовсе, и именно постепенному пониманию этого населением нашей страны мы и обязаны проблемой с термином.

Специальные термины необходимы лишь для обозначения чего-то принципиально отличного от норм «капитализма», естественного устройства общества, основанного на принципах личной свободы, собственности и свободы самореализации. «Идеального капитализма», по крайней мере в общественном сознании, не существует, как не существует идеального человека или идеального общества: детали реализации позволяют отличать характерные варианты «капитализма» — например, немецкого «государства всеобщего благоденствия» от китайского «социализма с рыночной экономикой».

Если это так, то утеря термином «капитализм» в России смыслов, отличных от опереточных, — очень важный маркер того, что думает о происходящем российское общество.

Если оно уже считает аксиомой то, что собственное благосостояние и судьба в общем случае должны зависеть от намерения человека самореализоваться в какой-либо работе, а не от чьей-то внешней воли (а именно это предполагает «капитализм» в известных нам моделях и не предполагал «социализм» в известных нам реализациях и теоретических моделях), все не так уж плохо.

Если это так — не нужно «достраивать капитализм», достаточно менять то, что не нравится, в пределах общеизвестной нормы, которая и является платформой общественного согласия.

Это, кстати, куда как более ответственная и сложная задача: в недостроенном доме можно не обращать внимания на тараканов, грязь и разбитые окна, но в достроенном — невозможно.