Цивилизация
Если и есть на свете что-то удивительное, то это то, что может произойти с обыкновенным человеком. Человеком, который удивил всю страну произошедшими с ним переменами, стал генеральный прокурор РФ Владимир Устинов. Речь его, произнесенная на расширенном заседании коллегии Генпрокуратуры, написана была для того, чтобы войти в историю. В историю она, несомненно, не войдет (причины этого — ниже), а вот сам генпрокурор, произнесший то, что он произнес, обязан войти, как вошли в нее многие видные государственные деятели, оставившие путь греха и ставшие праведниками.
Вообще, доклад руководителя надзорного органа не тот жанр, который обещает стилистические открытия. Прокуратура, как известно, занимается фактами, и открытия в отчетном докладе по итогам 2004 года, если уж они ожидались, также должны были принадлежать миру фактов. По всей видимости, именно эти ожидания привели на заседание коллегии президента Владимира Путина. Президент даже намекнул, какого рода факты ему были бы наиболее интересны: в своей краткой вступительной речи он намекнул, что ждет более активной работы по преследованию преступников, находящихся за пределами Российской Федерации. Впрочем, никаких новых фактов, касающихся Бориса Березовского, Владимира Гусинского, а теперь уже и Леонида Невзлина, Владимир Устинов не привел. Конечно, некоторые интересные факты были — например, о довольно мелком по меркам Чечни хищении двигателей с военной базы в Ханкале, о чрезмерно напоминающих райские условиях пребывания в российских тюрьмах, о счастье вице-президента банка «Чара» госпожи Францевой, за время чтения собственного уголовного дела успевшей родить ребенка и дождаться закрытия собственного дела за сроком давности.
В принципе прокурорских анекдотов, которые Устинов излагал на коллегии, вполне бы хватило для выпуска одного номера хорошей желтой газеты.
Но интересными оказались не факты, а преамбула выступления генерального прокурора. Глава самого одиозного на сегодняшний день российского ведомства говорил о нравственности.
«Многие тенденции, противоречия и болячки общественного развития рельефно видны как раз через призму деятельности прокуратуры. Она своим влиянием проникает во все клеточки социального организма. А этот организм серьёзно болен. И причины болезни искать давно пора в области сознания». Признаться, прочитав этот пассаж, я оторопел, поскольку именно так и думал сам. Если выкинуть одно слово — загадочную «призму», упомянутую Владимиром Устиновым (полагаю, это неизвестный мне прокурорский жаргон), то все ведь так и есть. Если нечто проникает во все клеточки организма, а организм этот в результате болен едва ли не безнадежно, то, наверное, речь идет как раз о некоем возбудителе болезни. Ну да, действия подчиненных Владимира Устинова в принципе как раз и сравнивали весь прошлый год с возбудителями бешенства.
Но ужели я вижу вирус, с высокой трибуны обличающего самого себя? Да, так и выходит.
«Сам полицейский не может не быть прямым порождением общества, утратившего понятие греха и совести. Со всей беспощадностью нам является не только итог нравственного падения и духовного оскудения человека и общества, но и осознание, что без духовно-нравственного оздоровления нации у России нет будущего ни в экономическом, ни в правовом, ни в любом другом смысле». Признаться, в этот момент хотелось заплакать. Ведь несомненно, что произнесший эту самообличительную речь человек просто обязан немедленно заявить о собственной отставке или хотя бы снять с руки часы из хорошего бутика и подарить их последнему по уровню зарплаты подчиненному, присутствующему в зале. Однако этого не произошло. Человек слаб и во всем склонен винить не себя, а окружающих.
«Десятилетие реформ продемонстрировало глубокое заблуждение либералов постсоветской формации. Они уповали на всесилие «правильных» экономических доктрин, идеальных общественных институтов, на чудодейственную силу рыночных механизмов, которые якобы сами по себе стимулируют в каждом и в обществе в целом энергию к созиданию. Мыслилось, что в условиях долгожданной свободы эта чудодейственная сила приведёт к расцвету каждого и всех. Но свобода, лишённая нравственных ограничений, выведенная за рамки добра и зла, логично обернулась рабством плоти и гордыни, торжеством самых низменных инстинктов».
Так говорил Владимир Устинов, и слезы текли по щекам моим при чтении стенограммы его покаяния. В списке злодеяний Гайдара, Чубайса и Коха прибавилось еще одно: скромный сочинский прокурор стал жертвой либеральных заблуждений, пал жертвой мамоны и погубил своих подчиненных.
«Реформаторы не осознавали, что восстановление безусловного права человека на собственность и возрождение предпринимательской свободы нельзя вырывать из системы ценностей, в которой богатство есть результат созидательного труда, а труд — это долг перед людьми. В своей горькой прокурорской практике мы сталкиваемся с одной и той же ситуацией. Как только в человеке исчезает духовность, как только её съедает своекорыстие, спекулятивное отношение к миру, он становится на путь преступления», — продолжал Владимир Устинов, и становилось страшно.
Прокуроры, массово утрачивающие духовность и становящиеся на путь своекорыстия, — как это знакомо!
Недавно коллега рассказывал, как, будучи вызванным на допрос, наблюдал там прокурорского сотрудника, по мобильному телефону дававшему указания своему помощнику приобрести какой-то завод в Смоленске на конкурсе. Этот процесс так увлекал сотрудника, что он моего коллегу так толком и не допросил — время ушло на крики: «Ну объясни ты им, мы прокуратура, бля, или кто?» И на выяснение того, как можно «этих козлов» припугнуть, а телефон звонил каждые три минуты.
«Правовое государство неосуществимо, если не будет понятия «неблагородный поступок», который оценивается мерой добра и зла. Если исчезнет подлинный источник нравственности и морали — представление о грехе. Давно известно: честный человек останавливается гораздо раньше, чем вступает в силу закон, а благородный человек — ещё раньше», — говорил далее Владимир Устинов. Тут я было подумал нехорошее — что отныне в прокуратуру на работу принимаются только столбовые дворяне, а служба внутренней безопасности в прокуратуре заменяется навсегда дуэльным кодексом. Но нет.
Но вообще, именно этот пассаж мне не понравился. Владимир Устинов явно не смотрел художественный фильм «Берегись автомобиля», где достаточно неплохо раскрыта коллизия между благородством поступка и понятием юстиции. К тому же непонятно, что все-таки считать неблагородным поступком? Следует ли считать неблагородным, например, действия прокуратуры в разгар избирательных кампаний в Башкирии и Якутии в последние три года? Следует ли считать неблагородными поступками преследование адвокатов, занятых на процессе по делу ЮКОСа? Мне всегда казалось, что причиной неадекватности прокуратуры является корысть, а не неблагородность. Или корысть неблагородна в принципе? Похоже, Владимир Устинов вплотную подошел к идее нестяжательства.
Но нет ему и его коллегам помощи: «Самая разветвлённая правовая и карательная система не сможет удержать человека от преступления, если он готов преступить нравственный закон. Жалкой предстаёт судьба государства, в котором законопослушание диктуется одним лишь страхом перед уголовным наказанием» — так заканчивал свою речь Владимир Устинов.
И тут мне стало жалко и его, и Владимира Путина. Что может предпринять для исправления ситуации глава государства? Обязать весь наличный состав Генпрокуратуры для начала ходить к заутрене? Нет времени: сам Устинов сказал, что прокурор должен начинать рабочий день с визита в местное отделение МВД, а там, исходя из его же слов, царит такой бардак, безнравственность и своекорыстие, что никакой благодати от такого визита ждать не приходится. Приставить к каждому прокурору надзирателя из Минюста? Но и в Минюсте, по словам Устинова, позор и разорение: зэки пьют водку, заряжают мобильные телефоны и участвуют в телевизионных конкурсах блатной песни. Может, и правда в отставку?
«Россия в последние годы вырвалась из оков общественной лжи. С гласностью явилась правда. На пороге — честность и искренность отношений. Мы, прямо скажем, в страданиях вынашиваем национальную идею. Верю, что одной из её составляющих будет высокая духовность нашего общества», — закончил покаяние перед общественностью, коллегами и президентом человек, возглавляющий ведомство, ставшее символом разрушения понятия законности в стране.
Правда, в последней фразе генеральный прокурор почему-то заявил, что духовное оздоровление Генпрокуратура начнет с деятельности проповеднической («здесь надо полностью использовать наш арсенал воздействия на общество»), но и тут ход мысли можно понять. Нередко люди, во искупление своих грехов удаляющиеся от мира, после занимаются проповедью добра и обличением греха оставшихся в миру людей. Правда, они делают это после определенного срока, потребного для искоренения собственных прегрешений, — надеюсь, что эта работа в духовном братстве Генпрокуратуры не займет более нескольких месяцев.
P.S. Из стенограммы следует, что Владимир Устинов непосредственно после произнесения покаянной речи все-таки поддался ряду описываемых им пороков, свойственных прокурорам в той же мере, что и всему обществу. Например, нашел многочисленные соломинки в глазу Главного следственного управления МВД и отчего-то начал объяснять следователям из смежного ведомства полную невиновность владельцев некоего ООО, что снаружи так же сильно напоминало клиническую картину поражения грехом корыстолюбия. Но что ж делать, бесы искушают даже святых людей — и, бывает, успешно.
