Размер шрифта
А
А
А
Новости
Размер шрифта
А
А
А
Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Блуждающие полюса

Заведующий отделом экономической политики издательского дома «КоммерсантЪ»

На этой неделе на Дальнем Востоке должно было произойти, но, по всей видимости, пока не произойдет крупное международное событие. Еще месяц назад стало неофициально известно о подготовке в первых числах октября 2005 года во Владивостоке саммита с участием высшего руководства России, Индии и КНР. Формально саммит (по одной версии, двухсторонний — Россия, Индия, по другой — с участием трех партнеров) должен был быть посвящен официальному открытию проекта «Сахалин-1». Неофициально же на нем предполагалось обсуждение создания чего-то вроде «трехстороннего энергетического пакта» между Россией, обладающей теоретически неисчерпаемыми ресурсами углеводородов, и будущими крупнейшими в мире потребителями энергосырья — Индией и Китаем.

Вопросы стратегического масштаба не стали предметом обсуждения по причине тактических внутрироссийских проблем. Индийской ONGC в свое время была обещана возможность получить если не 20–25-процентную долю в реквизированном у ЮКОСа «Юганскнефтегазе» (об этом, в частности, говорил глава Минпромэнерго Виктор Христенко), то, по крайней мере, гарантию поставок нефти из этого источника на долгосрочной основе.

Но, поскольку вопрос о том, как и куда будет направлена нефть «Юганскнефтегаза» и кто и что с того будет иметь, весь 2005 год являлся и, судя по всему, продолжает являться одним из главных «проклятых вопросов» российской внутренней политики, то индийским эмиссарам явно не стоило надеяться на скорый ответ со стороны Кремля. В итоге пуск «Сахалина-1», события для России весьма примечательного, был отмечен вялым «праздником большой нефти» с участием индийского коллеги Христенко и фольклорных ансамблей. А саммит — возможно, отменен, возможно, перенесен или признан никогда не планировавшимся.

В принципе, официальным российским лицам не привыкать делать смелые внешнеполитические кульбиты.

Индия прицельно интересуется российской нефтью и газом уже не менее пяти лет. Китай — около десяти. Правительство России неоднократно подавало яркие сигналы готовности к ориентации в глобальной экономической политике то на сотрудничество с КНР (вспомнить недавние российско-китайские учения), то на союз с Индией. Также руководство России подчеркивало необходимость евроинтеграции. Или ориентировало будущие энергопотоки на США.

И каждый раз новый головоломный трюк — то антиамериканские инвективы со стороны высших должностных лиц, сделавших бы честь любому антиглобалисту, то слова о «китайской угрозе» Дальнему Востоку, то еще какая-нибудь громкая история — заставляли задумываться о причинах подобной переменчивости.

Ну хорошо. Фокусы с Норвегией, которая неожиданно стала конкурентом США в наиболее перспективном проекте на шельфе Баренцева моря — на Штокмане — есть конъюнктурная игра «Газпрома». Постоянные визиты индийских министров в России — разводка «Роснефтью» китайских покупателей нефти. Но, вообще говоря, надо ведь рано или поздно определяться, с кем мы, мастера культуры и родина балета. С кем дружим и почему? Многополярный мир — это, конечно, прекрасная идея, но должна же рано или поздно претендент на звание «полюса» Россия определить свои координаты относительно других полюсов? Вечно блуждающий полюс вряд ли будет притягивать магнитные стрелки.

В сентябре 2005 года споры о том, на кого во внешнем мире Россия должна ориентировать развитие своей экономики — на США, ЕС или Китай, стали одной из наиболее модных в политических кругах тем.

Теоретически все просто. Если не вдаваться в механизмы формирования глобальных экономических полюсов, то выбирать, собственно, не из чего. Россия — страна европейская. Более 80% ее населения живет на окраине самой настоящей Европы, и, с точки зрения экономики, все пространство за Уралом, за исключением Восточной Сибири, значит достаточно мало. Как ни крути, а ЕС остается главным рынком сбыта российской продукции, донором технологий и технологических подходов, наконец, просто самым близким соседом. Не ориентироваться на него просто невозможно.

Китай, как второй сосед, страна с прекрасными экономическими перспективами, а следовательно, экспортер продукции на рынок России и крупнейший потенциальный потребитель того, что производится или может производиться в России, — партнер № 2. Наконец, на третьем месте США, в первую очередь, как источник инвестиций наравне с инвестициями из ЕС, во вторую — как потенциальный потребитель российских энергоресурсов.

В конце концов, в реальность создания в ближайшие 20 лет «высокотехнологичной экономики» в России в том виде, в котором она рисуется всем околокремлевским мечтателям из официальных или шарлатанских академий, верится с огромным трудом.

На этот срок Россия останется или сырьевой сверхдержавой, или, при неудачном стечении обстоятельств, крупнейшей сырьевой державой. Индия в этом раскладе в силу опять же и географических, и политических, и исторических причин — лишь возможное дополнение к картине «многополярного мира», не слишком сильно смещающее положение основных полюсов. В этом смысле она вряд ли намного более ценна как партнер, нежели Япония и Южная Корея. Хотя будет и поценнее Гондураса, с которым, как не слишком широко объявляется публике, российский МИД в сентябре 2005 года всячески развивал дружественные отношения вплоть до объявления его «ключевым партнером в регионе» и попытки наладить взаимный безвизовый въезд.

Однако, экономика — не тот механизм, который действует столь прямолинейно. Во многом определение основных партнеров в экономике объективно. Но надо учитывать и то, что в России слишком сильно влияние государственного аппарата на экономические процессы. Соответственно, на определении внешнеторговых ориентиров часто сказываются политические и даже военные соображения.

Но дело в том, что практически ни один из интересных и перспективных процессов в мировой экономике в последние 10 лет не был результатом реализации чьих-то военных и общегосударственных интересов.

Австралия, некогда захолустье всего мира, существенно увеличила свой экономический вес за последние 10 лет. Теоретически ей дoлжно было бы оставаться «островом антиподов», экспортируя в весь остальной весьма отдаленный мир разве что ограниченные количества угля и шерсти и австралийских студенток на радость турагентам. Тем не менее экономический рост в Австралии — такой же факт, как и превращение мало заметной на карте мира Новой Зеландии в ведущую аграрную державу, как резкий рывок экономики ЮАР в 70–80-е годы, как взлет Индии и Израиля в области хайтека. Экономический мир намного сложней политических представлений о нем. Например, успехи Бразилии в деле освоения ресурсов Анголы, успехи южнокорейских бизнесменов в инвестициях в экономику стран Латинской Америки, разнообразные и примечательные проекты чилийцев во всех частях мира говорят о том же. Если это не убеждает — зайдите в супермаркет и пронаблюдайте, как австралийское, южноафриканское, чилийское, аргентинское вино теснит на прилавках итальянское, французское, испанское и калифорнийское. Никаких фиксированных полюсов в «экономическом мире» не существует — они непрерывно меняются и движутся друг относительно друга.

Есть лишь одно «но». Большая часть всех этих весьма интересных процессов происходило не под военно-стратегической или дипломатической эгидой.

Истинные авторы всех этих феноменов — частные компании, ищущие новые незанятые ниши на рынке на свой страх и риск.

В лучшем случае государства предоставляли им нечто вроде «дипломатической крыши», в худшем — на первых порах не обращали на них внимания. В России же принято считать, что указание внешнеэкономических приоритетов должно предшествовать «движению экономических единиц» в данном направлении.

На деле примеров таких «новых стратегий», решительно выходящих за рамки общепринятых «военных» принципов деления мира на полюса силы, множество и у нас. Например, российские «Газпром» и «ЛУКойл» уже достаточно активно осваивают Египет. СИБУР — Ближний Восток и Северную Африку. Сырьевые компании активно окучивают ЮАР, пищевики присматриваются к возможному партнерству с Бразилией, производители электроники все чаще глядят на Тайвань, хотя в понятиях Минобороны такого государства просто нет. В целом непоследовательность и нестабильность российской государственной внешней политики играет в этом позитивную роль.

Возможно, это даже и прекрасно, что саммит во Владивостоке не состоялся.

Чем меньше воли государства, так или иначе оперирующего меньшим числом степеней свободы, нежели частные компании, в вопросах внешнеторговых контактов, тем больше степеней свободы у экономики. Возможно, наша непоследовательность и вечный поиск координат в системе многополярного мира — зло, а не благо? В конце концов, какое-нибудь объяснение тому, почему в итоге Россия будет ориентироваться в 2025 году на Малайзию, ЮАР, Марокко, Бразилию и Испанию в своей внешнеэкономической политике, а не на привычные США, КНР и ЕС, в МИДе придумать в состоянии.

Реклама ... Рекламодатель: TECNO mobile Limited
Erid: 2RanynFDyWp