Цивилизация
Партия «Правое дело» решилась-таки на радикальный политический поступок. Владимир Путин и «Единая Россия» определили горизонт планирования 2020 годом. «Правое дело» шагнуло на четыре года вперед, пообещав, что в 2024 году президентом страны станет ее выдвиженец. То есть этот человек не только родился, но и, скорее всего, уже закончил школу. В работе ему будут помогать его соратники, избранные в 2021 году депутатами Госдумы: ожидается, что в нижней палате парламента у «Правого дела» к этому моменту будет большинство.
Этим и другим мечтам в минувший понедельник публично предавался один из нынешних лидеров «Правого дела» Леонид Гозман.
Кто-то скажет: маниловщина. Кто-то начнет высчитывать, сколько лет будет к 2024 году нынешним лидерам «Правого дела». Кто-то даже покрутит пальцем у виска: совсем уж эти околокремлевские мечтатели не чуют под собой страны.
Между тем в заявлении Гозмана нет ничего причудливого или необычного. Если уж приспичило создавать партию, то разумно ставить перед ней масштабные задачи: глядишь, уже к 2011 году что-нибудь и получится.
Забавно другое. Политическим успехом представители «новых правых» считают точное воспроизведение нынешней конфигурации власти. То есть в 2024 году должно остаться так же, как и в 2009-м, только «Единую Россию» меняем на «Правое дело».
В том, что и президент, и парламентское большинство состоят в одной партии, нет ничего необычного. В Европе такое случается сплошь и рядом. Но только у нас победа на выборах приводит к политической монополии, которая устанавливается на долгие годы. Так оно получается: у нас не может быть лидирующей партии, у нас может быть только доминирующая партия. И уж если предполагать, что в начале 2020-х годов и Дума, и президент будут «праводельскими», то легко догадаться, в какую партию гурьбой запишутся, к примеру, главы регионов.
Формально покусившись на монополию «Единой России» и тех, кто ее строил и строит, «Правое дело» спело в их честь хвалебный гимн. Конфигурация власти одобрена и благословлена. Если вдруг «Единая Россия» не сможет удержать в своих руках власть, ее будет кому передать. Наследники считают себя готовыми, а уж в 2024-м или пораньше — не так уж и принципиально. Политическая расхлябанность, о вреде которой в 1990-е годы так много сказано с самых высоких трибун, не пройдет.
Это ведь, и правда, удобно, когда парламент, правительство и президент функционируют в одной связке, как альпинисты. И вообще, лучше вести дискуссии с единомышленниками — оно тогда гораздо приятней выходит.
Произнесенная мечта о славном будущем «Правого дела» является лучшим доказательством того, что новая правая партия является наследником по прямой «Выбора России», «Демократического выбора России» и «Союза правых сил». Плоть от плоти, кровь от крови.
В начале 1993 года один из только что уволенных министров первого, гайдаровского правительства выступал на активе движения «Демократическая Россия». Жаловался на непонимание со стороны депутатов Верховного Совета. Сдержанно сокрушался о президентском непостоянстве. А под конец сказал, что реформы пошли бы куда лучше, если бы сохранилась система райкомов: тогда бы принимаемые решения куда лучше воплощались в жизнь.
Гайдаровское правительство вдоволь хлебнуло с Верховным Советом Руслана Хасбулатова. Тех воспоминаний с лихвой хватило для того, чтобы все политические организации, которые создавались выходцами из правительства реформ, изначально испытывали некий скепсис по отношению к парламенту и тому, как там делаются дела. Это стало родовой травмой всех правых партий, как бы они ни назывались. Невозможно выиграть выборы в парламент, если изначально не очень понимаешь, на черта он нужен такой. И надо сказать, что Дума в том виде, в каком она существует с 2003 года, больше отвечает представлениям правых о парламенте, чем Дума первых трех созывов. Просто большинство не совсем у тех.
Борису Грызлову в 2004 году выпала большая честь произнести не им придуманную формулу: «Парламент — не место для дискуссий».
Ох, не первый он об этом подумал.
Возможно, если все пойдет «по-праводельски», эта чеканная формула будет некоторым образом дополнена. Например, «парламент — не место для неправильных дискуссий».
Кто знает, что будет считаться неправильным в начале 2020-х годов.
