Цивилизация
Владимир Путин разоблачает коррупционеров в своем аппарате и ставит им на вид. Так он пробует себя в качестве морального лидера российской нации.
Устоявшаяся жизнеутверждающая аксиома российской жизни состоит в том, что борьба с коррупцией — лишь одно из наглядных ее проявлений. И ключевой вопрос в деле ФОМСа — кто и почему заказал соцминистра Михаила Зурабова. ФОМС полетел на взятках.
Тут хромает логика: зачем министру, если у него, ходит молва, свой интерес на рынке, подкупать регулирующую госструктуру, которую он сам курирует?
Это не очень понятно. Зато очевидно, что новый генпрокурор не пошел бы на массовые аресты чиновников без прямой санкции сверху. И точно так же ясно, что, виноват министр или нет, его не уволят. Для него дело ограничится выволочкой: мол, помните, господин министр, какая огромная на вас лежит политическая ответственность. А в целом общественный эффект очистительного мероприятия будет обратный, и репутация отвечающего за соцполитику Минсоцздрава рухнет окончательно.
Владимир Путин вообще не сторонник загогулин и увольнений. Говорят, он в кадровых делах консерватор. А еще говорят, что он не любит выкидывать за борт лояльных госуправленцев, чтобы не пугать элиту и своими руками не рушить ровные ряды строителей вертикали. Если ты в обойме и демонстрируешь подчинение — то ты в обойме. Давным-давно провалившие свои участки губернаторы Приморья и Петербурга до сих пор кочуют по должностям. У бывшего генпрокурора тоже новое поприще.
Но одно дело удерживать и не шерстить команду, другое — ее последовательно ослаблять.
Губернатора Карелии президент в прямом эфире ославил на всю страну: не нужна нам такая власть, громко сказал он людям. Потом устроил ему еще одну публичную порку. Путин может уволить Катанандова. Это легко, все этого ждут. Но нет. Опозоренного и униженного, его шлют обратно наводить порядок на рынках мятежной Кондопоги, и социальный кризис в Карелии стремительно перерастает в кризис административный: ни рынков, ни мигрантов, ни вертикали.
Похожая история со спецслужбами.
Уволили Устинова, вытащили из-под сукна дело «Трех китов»: прокуратура ведет аресты, президент секретным указом отправляет в отставку чуть ли не всю верхушку ФСБ. А затем то ли отменяет указ, то ли разрешает не торопиться с исполнением.
Чистки так и не случилось, генералы на местах, статус их непонятный, зато всем ясно, что они в проигрыше, не вполне чисты и у Путина по этой линии к ним претензии. При Путине бойцы невидимого фронта были опорой власти. Теперь еще надо будет определить, вместе с кем и против кого они там вообще воюют, а фронтовая линия как бы исчезла вовсе.
Путин мог использовать прямые рычаги: наказывать, поощрять. Вместо этого он шлет сигналы, устраивает обструкции, проводит совещания, а потом оценивает эффект. Как будто у него тренировка и он проверяет на прочность свой моральный авторитет.
И ощущение общего нарастающего хаоса, связано надо полагать, с тем, что накануне своей отставки президент моделирует аппаратный кризис 2008 года, вживаясь в роль неформального лидера и арбитра.
После отставки он уже не сможет никого уволить.
И тут Владимиру Путину, конечно, очень нужна коррупция. Борьба с коррупцией. Кампания. А точнее — общественный климат тотального и пронизывающего мздоимства, который, собственно, он и устанавливает сегодня вместе с прокуратурой. Вслед за аферистами от госстраховки наверняка будут обнаружены и другие. А подмоченная репутация руководителей будет им самим служить гарантией сохранения аппаратного статус-кво. Чем больше вскрыто фактов воровства, тем можно быть спокойнее за правительство. Его ключевые фигуры сохранят посты после ухода Путина.
Приложив немало сил к созданию системы, в которой бюрократические привилегии дают доступ к активам и, наоборот, нелояльность ведет к их утере, Путин говорит теперь: пора разделить деньги и власть. И он понимает, как это трудно. Наверное, даже видит, что невозможно. Собственно, он единственный в состоянии эту программу выполнить. Остальные остаются работать.
