Цивилизация
Сегодняшние Россия и Америка счастливы примерно одинаково. Неслучайно опорный тезис российского суверенитета состоит в том, что наша демократия такая же — такая же несовершенная, — как на Западе. (Другое, впрочем, исходное положение в том, что демократию не пересадишь, как картошку, наш окоп не огород, но тут логики не ищи.) Порядки Белого дома для нынешнего Кремля — культурный, так сказать, ориентир, одновременно предмет зависти, страсти, подражания и универсальный пропагандистский инструмент. И между искренним острым чувством и циничным политическим расчетом тут, видимо, четкой границы нет.
У вас империя — и у нас держава. У вас террор — и у нас террор. Вы не справляетесь — и мы тоже. У нас Ходорковский — у вас Enron. Хотя общественное мнение в США не приравнивает героев корпоративных скандалов к убийцам и бунтовщикам — они тут просто мошенники. Мы, бывает, соврем — вы, бывает, соврете тоже. У вас приближенные корпорации на госзаказах, а мы чем хуже? В американской печати Белый дом критикуют, что госмашина разрастается, бюрократии все больше, а толку нет. Узнаете? Наоборот, вопиющие провалы антикризисного менеджмента в Новом Орлеане. Правительство — ночной сторож по Джорджу Бушу это правительство, которое просто снижает налоги и отказывается повышать их. И все. Тоже что-то до боли знакомое в этом есть. Какой-то общий взгляд на вещи.
Ну вот, из свежего: Джордж Буш требует, а Конгресс одобрит выделение 200 млрд долларов (?) на «Катрину». — Эй, а где вы возьмете деньги? Вы же выписываете «пустой чек», по которому будут платить следующие поколения! — Но мы ведь должны помочь региону, который попал в беду. Логично. Не возразишь, вот и президент Путин коллегу поддерживает. Америка берет в долг. От очередного огромного займа вырастут спрос на деньги и их цена. Повышение процентных ставок бьет по бизнесу, которому будет сложнее брать кредиты в банках. В Америке растут опасения очередной рецессии.
Деньги обязательно надо раздавать и тратить, поэтому их и называют «деньги». В этом смысл и белодомовской политики бюджетного дефицита, и политики «нацпроектов», к которой приступил Кремль. Они идейно и методологически похожи. И там, и там выбран простой путь. Собственно, весь «проект» состоит в том, чтобы попробовать эти деньги довести до адресатов. И там, и там звучит здоровый и нездоровый скепсис, что они в итоге будут потрачены разумно. И то, и другое — безответственный подход к социальной работе правительства. В Москве денежные вливания бесповоротно, видимо, подменили структурные реформы в социалке, в Белом доме тоже откладывают проблемы на потом.
Есть и еще общее. К примеру, похожий вес и статус разного по размеру и составу меньшинства. Вместо объявленного достигнутым национального единения и в России, и в Америке — общественный раскол. Тоже результат госполитики, искренне не понимающей, что такое компромисс.
Раскол, который всегда только деморализует проигравших. Наверное, это такой физический закон жизни. Как, вытянув сначала счастливый жребий, Буш через четыре года уже без особого труда выиграл у Керри, так и в России оппозиция теряла свое лицо. И там, и там на грядущие выборы это самое меньшинство смотрит с унынием и тоской.
С той, конечно, уже всем привычной, но значительной разницей, что вот тут президент уходит, а вот тут в это по-прежнему никто не верит: как это так, уходит? Куда? Или, например, суд. В США вот-вот утвердят председателя верховного суда, второе, можно сказать, лицо в стране. Еще молодой человек, он приходит где-то на 20–30 лет. Комиссия сената его терзает, как он понимает конституцию, а он не отвечает, в общем, ни на один вопрос. Не скажу, говорит, не имею права, не могу ответить. Тоже ведь что-то знакомое. Но одна сценка будет из репертуара бюрократического шапито, там «общественная палата, эпизод «фокус с комиссией». А другая — впечатлит неподготовленного зрителя величественностью и гражданственностью момента. Даже забавно.
