Первомайское утро в Париже началось с бодрого звонка жены режиссера Павла Лунгина Лены:
— Хочу тебя повеселить. Только что Ле Пен заявил, что и не фига тратиться на помощь всяким там иностранным режиссерам, например русскому Павлу Лунгину.
— Ленок, даже если бы вы ему заплатили, он не мог бы сказать лучше. За ваше будущее в стране непобедившего Ле Пена я совершенно спокойна. При худшем варианте развития событий, в который я, правда, не очень верю, Павлу уже уготована участь диссидента во Франции. Согласись, тоже не стандартный вариант.
Наблюдая, как французские «левые» обходят Лувр слева, в то время как «правые» производят тот же маневр, но справа, вглядываясь в одухотворенные политической борьбой лица трудящихся физического и умственного труда, я подумала, что вождю мирового пролетариата такой успех и не снился. Особенно в стране непобедившего социализма.
Где они, скромные конспиративные первомайские завтраки на траве где-нибудь в загородном лесочке с распитием бутылочки и тихим пением «Марсельезы»? «Марсельеза» звучит во весь голос (и не один) непосредственно на Елисейских полях, а в лесочке под Парижем если кто и соберется выпить бутылочку вина, то русские.
Вот они, верные продолжатели традиций маевок начала прошлого века. На природе и по-простому: в 65 километрах от французской столицы в старинном замке накроют сегодня стол на 200 с лишним VIP-персон из общего числа в полторы тысячи приглашенных. Остальных, полагаю, тоже не оставят без фуршета. Всем повяжут пионерские галстуки и устроят хэппенинг, за который отвечает молодой и талантливый, как все говорят, организатор тусовок Гулливер. Именно он закладывает сейчас традиции новой русской маевки, на которую только самолетом можно долететь.
Предание будет гласить, что русский бизнесмен, работающий в Болгарии, все время устраивал праздники жизни, на которые никак не мог попасть сам – то дела мешали, то какие-то еще непредвиденные обстоятельства. И сказал он как-то: все, собираемся все посередине, в каком-нибудь европейском лесу, куда отовсюду приблизительно одинаково лету, и в какой-нибудь безусловный для всех выходной. Первого мая? Отлично. На маевку!
Полгода (или больше?) Гулливер трудился над воссозданием древнего праздника с учетом времени, места, качественно изменившегося состава участников, размеров кошельков и претензий приглашенных.
И не было в этом никакой политики. Чистый праздник трудящихся (вне зависимости от профессии), чисто отдых, ровно на природе, куда не доносятся звуки большого чужого города с его местными страстями. Погрузим в самолеты красавиц, закажем у французов вина, настрочим красных галстуков и просто гульнем, как наши прадеды завещали.
И я там был, мед-пиво пил… и так далее в соответствии с каноном. Но это уже завтра. Потому что праздник-то сегодня, но это у французов. А наши будут гулять и ночь, утром спать, завтра днем могут еще пробежаться по магазинам, окинуть взглядом вечерний Париж (Париж же все-таки). А могут так догулять до 8–9 мая. День победы – это тоже наш общий праздник.
Нас вообще с французами многое объединяет. И мне кажется, не случайно, что новая русская «маевка» рождается именно в подпарижском лесу, а не где-нибудь под Лиссабоном, Лондоном или Римом. Все стильно. Все-таки «Марсельеза» в оригинале родилась здесь. И так уж сложилась жизнь, что сегодня здесь ее распевают на каждом углу, а в интервале выкрикивают: «No pasaran». И есть какая-то удивительная ирония в том, что потомки выживших в советском социалистическом лагере приезжают массово оттянуться под Парижем, пробираясь на своих лимузинах через толпы демонстрантов с флагами в руках, озабоченных будущим своей страны. И стоя в лучах слепящего солнца, ты никак не можешь понять, чему же радоваться: справедливой озабоченности одних или праздничной беззаботности других. Или все же незыблемости замка под Парижем, который после всех исторических потрясений сможет, надеюсь, пережить и русскую тусовку.