Цивилизация
Вот уже неделю я провожу в больнице. В обычной московской больнице, где замечательные врачи лечат мою маму. Больница – это зеркало жизни, происходящей за больничными стенами. В лифте со мной едет парень с разбитым носом и характерными «очками» — синяками вокруг глаз. Вид у него совершенно мирный и интеллигентный.
— По носу дали?
— Да не только по носу.
— Подрались? — спрашиваю я, пока мы добираемся до седьмого этажа.
— Да вроде уже вышел из возраста, когда дерутся.
— Тогда что?
— Скинхеды.
— Так вы же не лицо кавказской национальности?
— А им все равно. Подошли двое бритых пацанов и с ними взрослый мужик. И начали бить. Я еще ничего, крепкий, а вот кто послабее…
— А я думала, они только «черным» объявили вендетту.
— Может быть, это и к лучшему, что не только «черным», извините. Рано или поздно получат в ответ всеобщую ненависть и отпор. А вам, простите за вопрос, не страшно?
Я повернула голову и посмотрела на себя в зеркало. С точки зрения скинов, на моем лице написан мой приговор. Но если бы дело было только в них. Дело в разделенной ненависти. Она везде, во всем и на всех уровнях.
Именно исходя из этой ненависти, люди на улицах вслед за представителями российской власти требовали, например, выдачи Закаева. Виновен или невиновен – не вопрос. И вообще вопросов у значительного большинства моих соотечественников, когда речь идет о чеченцах, не возникает: они виноваты априори.
Власть, не чувствующая сопротивления со стороны сограждан и понимающая, что только скажи: Закаев — террорист, и все поверят легко и на слово, не стесняясь, пыталась провести своих на мякине. Без малого месяц с момента задержания Закаева в Копенгагене в российской прессе шла свистопляска, которая только идиота не убеждала в том, что не в Датском королевстве, а в нашем не все в порядке. Священник признавал Закаева бандитом, потом отказывался от своих слов, потом снова признавал и снова вроде как осторожничал. Даже у минимально непредвзятого наблюдателя это вызывало недоумение и недоверие сразу ко всем: к священнику, к прокуратуре, к тем, кто за ней стоит. Находящийся в заключении Радуев вспомнил вдруг грехи Закаева. И никто не усомнился, что Радуев сейчас скажет и подпишет все, что ему прикажут в тюрьме?
Я понимаю, у нас дурная наследственность. У нас вся страна дружно аплодировала, когда героев революции объявляли английскими и японскими шпионами. Не сравниваю героев процессов, но реакция населения точно такая же и 70 лет спустя. Им сказали: Закаев – террорист и должен сидеть в нашей тюрьме. И никто не просит доказательств. Все сразу верят. Власть же, желающая пиаровскими методами утвердить население в его справедливом гневе (все же на дворе ХХI век, а не 30-е годы прошлого века), лажается на глазах у этого самого населения. Но оно все равно верит. И гневается на датские власти, которые почему-то не подвержены скромному обаянию Устинова и не падают в обморок от грозного взгляда Путина.
Я не говорю, что Закаев – агнец божий. Но я не готова вместе со всем народом обвинять человека, чья вина не доказана. К тому же, должна признаться, у меня много вопросов к тем в России, кто так истово требовал выдачи Закаева. Почему, например, ареста и экстрадиции Закаева потребовали после «Норд-Оста», хотя ни об одном эпизоде, связывающем Закаева с этой трагедией, не упоминалось. История со священником не нова. Радуев сидит уже давно. Значит, в его деле давно есть показания на других боевиков. Или он все же дал показания против Закаева сейчас, то есть «под заказ»? Почему эти материалы раньше «дремали»? Если они появились вдруг сейчас, то почему и какова их цена? Я встречала Закаева в разных европейских странах. Он ни от кого не прятался. Легко было узнать, где он останавливается. У кучи журналистов есть его мобильник. Если он в чем-то виновен, то почему его не ловили раньше? Если он имеет отношение к «Норд-Осту», то зачем священник и Радуев? Если он не имеет отношения к «Норд-Осту», то почему его выдачи потребовали сразу после трагедии? Если дело в том, что он полномочный представитель Масхадова, то он таким был и совсем недавно, когда вел переговоры с Казанцевым. Если он и тогда был бандитом, то почему власти вели с ним переговоры? Если он таковым тогда не считался, то что он сделал в интервале между этими переговорами и трагедией в Москве?
Вот ровно так непредвзятое датское правосудие и разбиралось с господином Закаевым. И, очевидно, не нашло ответы на все эти вопросы. А поскольку русское телефонное право на датское правосудие не распространяется, то Закаев вышел из тюрьмы. Спрашивается, кто виноват? Видимо, датчане.
Впрочем, я сегодня услышала по радио довольно остроумную версию: это Березовский освободил Закаева. И версия эта бальзамом ложится на нашу российскую душу: все же кто-то звонил, не без этого! Потому что без этого мы себе правосудия просто не можем представить, исходя из простой логики: раз у нас так не бывает, то не бывает нигде.
Российские власти продолжают настаивать, что Закаев должен предстать перед российским судом, потому что нашим не нравится, когда датчане им объясняют, что доказательства «недостаточны для российского правосудия». Думаю, прокуратура что-то не поняла. Ее «доказательств», без сомнения, достаточно для российского правосудия. Их недостаточно для датского, поэтому Закаев сейчас сидит где-нибудь в небольшом ресторанчике Копенгагена, а совсем не там, где хотелось бы Устинову и всем тем, кто, увы, разделяет ненависть и жаждет крови, не требуя вообще никаких доказательств.
