Цивилизация
«Сынок, если ты проживешь достаточно долго,
то поймешь, что даже репортеру
не всегда обязательно быть подонком».
Роберт Пенн Уоррен «Вся королевская рать»
Эта цитата подарена мне Сашей Кабаковым. Не то чтобы я не читала книгу. Я считаю, что она лучшая про политиков и политику. Но Саня выцепил своим точным глазом эту фразу и подарил мне ее очень вовремя – ровно в тот момент, когда от этого сладкого слова «свобода» у журналистов реально сносило крышу. За что я ему навсегда благодарна. От несвободы, обратите внимание, кстати, у нашего брата крышу сносит так же лихо.
Так вот, я бы эту фразу написала большими буквами на какой-нибудь стене на журфаке, а также над входом в любую редакцию в любой точке мира. Потому что она дает шанс: грань, отделяющая журналиста от подонка, существует. Ее просто не видно. Тем труднее ее не перейти. А кто говорил, что будет легко? Но она есть.
Читатель и зритель не обязан, но профессионал, читая тексты и наблюдая за телесюжетом, точно понимает, когда эта грань перейдена.
Жена – стукачка, ее муж любит другую женщину. А бывший муж, театральная знаменитость, видел ее отчеты в КГБ, дословно передающие его застольные беседы с другими театральными знаменитостями. Вот, в целом, итог двухлетнего (!) расследования весьма популярной московской газеты.
Два года, елки зеленые! Два года журналистка или группа журналистов потратили на то, чтобы найти замочную скважину, к которой прильнуть. Поскольку смотреть в замочную скважину можно в позе «раком» или стоя на коленях, то и текст получился соответствующим. А поскольку в замочную скважину заглядывают, как правило, весьма специфические люди с весьма специфическими целями, то и жанр, в котором написан текст, весьма специфический. Доносом называется. Причем многоканальным. Мужу донесли на жену. Жене – на мужа. Бывший муж донес на бывшую жену. И в конце концов всю эту малоаппетитную похлебку предложили схлебать читателям.
Примечательно, что речь идет не о жене президента страны, или премьер-министра, или, на худой конец, Сечина или Суркова — то есть о статусной даме из действующей элиты, которая может быть интересна просто тем, что она жена статусного лица. Я еще понимаю, когда редакция гробит два года, чтобы раскопать подноготную жизни действующей жены действующего президента, а также найти ее любовников, или бывших мужей, или его любовниц или бывших или нынешних возлюбленных. Я могла бы как-то объяснить интерес к скелетам в шкафах госпожи Слиски, скажем, или Матвиенко: обе дамы – действующие политики. Но почему столь востребованной оказалась сугубо частная жизнь сугубо частного лица, а также жены сугубо частного лица? Видимо, жена – это все, что осталось в качестве «компромата» на мужа. Остальное исчерпано. Не густо осталось.
Два года. Столько не длилось журналистское расследование, закончившееся Уотергейтом и импичментом. Если журналисты потратят два года на расследование коррупции хотя бы в одном отдельно взятом российском регионе, да в той же Москве, страна вздрогнет. Если два года потратить на расследование всех обстоятельств начала второй чеченской войны, власть пошатнется. Если потратить половину этого времени на расследование всех обстоятельств вокруг аукциона по «Юганскнефтегазу», то можно нарисовать реальный портрет нынешней власти. Если журналист не пожалеет два года на расследование бесланской трагедии, то мы перестанем гробить заложников, коим может оказаться каждый из наших читателей. Конечно, такие журналисты есть. Некоторых из них, правда, иногда подтравливают или совершенно случайно арестовывают в аэропорту или в каком-нибудь городе, близком к месту трагедии. В репортеров стреляют на войне, их взрывают даже в собственных редакциях. Странно, что авторы «двухлетнего расследования» интимной жизни частной женщины, не имеющей никакого отношения ни к жизни страны, ни вообще к кому бы то ни было, кроме нее самой, и, например, Дима Холодов называются одним и тем же словом «репортер» и даже иногда принадлежат к одному и тому же изданию.
Собственно, это только доказывает правоту Уоррена: репортеру совсем не обязательно быть подонком. Так что я дарю авторам доноса эту фразу, или эту мудрость, если хотите, в надежде, что они все еще профессионально излечимы.
И еще я им дарю пару деталей из жизни столь интересующей их дамы. Лена Березовская любит сладкое. Авторы, наверное, знают, что у каждого секретного агента, к коим причислена в их тексте и Лена, есть свои слабости. Так вот, Лена любит сладкое, как ребенок – непреодолимо. Удивительно, поскольку дамы, как правило, суетны и думают о фигуре. Теперь же, узнав о тайном прошлом иначе красавицы и умницы, все стало понятно. Мозг требует сладкого, память не должна изменять тайному агенту. А это какую же надо иметь память, чтобы в точности, дословно (что вытекает из текста кропотливого двухлетнего «расследования») запомнить, а потом записать «кухонный» за бутылкой (бутылками) разговор двух театральных знаменитостей. Вы представляете себе этот разговор часу уже в третьем ночи? Понятно, из какого потока сознания 19-летняя надежда советской тайной агентуры должна была родить внятный доклад для товарища Бобкова? Только сладкое! Пара блинчиков, густо залитых кленовым сиропом. Торт «Прага», наконец. В крайнем случае, полкило конфет «Грильяж». Вот так до сих пор она и бросается на блинчики. Потому что за потоком сознания ее нынешнего мужа без ударной дозы сахара и вовсе уж не уследить. Да и те, кому она сегодня сдает свои доклады, — все же подполковники, в подметки не годящиеся генералу Бобкову, который угадывал настроения творческих масс и в бессвязном шепоте. Это тоже приходится учитывать. Только сладкое! А муж, нынешний, смотрит снисходительно, как она вскакивает вдруг и рвет к вазочке с вареньем и, наивный, улыбается: «Ты лучшая». И не подозревает, что сейчас эта лучшая, подпитав память сладеньким, пойдет на английскую поляну строчить донесение в Кремль, которое специально обученный лось достанет ночью из контейнера в дупле старого дуба, украшающего необъятные владения под Лондоном, и беспрепятственно вынесет за пределы хорошо охраняемого имения. А там – машина с замазанными грязью номерами, аэропорт, Москва… И еще. Внимание! Дети к Березовской прикомандированы. Для прикрытия. Специально подобраны. Девочка – специально похожа на маму, а мальчик – на папу. С пеленок прошли специальную подготовку в высшей школе разведки. Свободно говорят на трех языках. К тому же, когда лося охватывают марьяжные настроения, выполняют функции курьеров – незаметно выбрасывают контейнер с важной информацией из окна машины по дороге в школу. Да, чуть не забыла! Есть еще лабрадор. Под ошейником вшит специальный чип, фиксирующий все разговоры в доме. Живой магнитофон, короче. Код доступа к записанной информации — стоит ли уточнять? – только у хозяйки дома.
Последнее. В Кремле появились подозрения, что в последние три года, после переезда Елены в Англию, она начала работать и на английскую разведку. Елена – двойной агент. Инициатором вербовки был агент 007, конечно же, не устоявший перед чарами русской красавицы. Впрочем, об этом в следующей серии. Именно над ней сейчас и работает тот самый славный театральный деятель, у которого 19-летняя Елена проходила по заданию КГБ свою агентурную практику.
Автор – специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»
