Один мир

Очень весело слушать по «Эху» спор Доренко и Венедиктова о том, как стоит относиться к событию, которое произойдет 2 марта в России — как к «клоунаде» или как к «ублюдочным выборам» (выбор еще тот) и одновременно следить по СNN за решающими праймериз в США. Это только кажется, что два мира - два Шапиро, а на самом деле — мир один, вот в чем проблема-то. И это проблема для России, как части этого мира, что, безусловно понимают все те, кто в силу рабочей необходимости, или обыкновенной человеческой любознательности, или просто естественной незашоренности читают разное, смотрят разное, открыты миру, сомневаются, знают или хотят знать чуть больше, чем предлагает ему отец Тихон в прайм-тайм по госканалу.

Это только кажется, что когда речь идет о бабках, то мы на рынке можем претендовать быть равными среди равных, а когда речь идет о политике, то мы можем отгородиться от остального мира своей суверенной демократией, особым нашим путем, особым образом соблюдаемыми правами особых людей, особой свободой слова и своеобразным правом на выбор. Это только кажется, что можно создать инвестиционный рай в политическом чистилище и жить так, не зная проблем. Но мир-то — вот он, вокруг и рядом, вынуждающий к сравнению, провоцирующий думать. И когда инвесторы хотят послушать Дмитрия Медведева на сугубо экономическом форуме в Давосе, их не интересует прибыль Газпрома — они и так про это знают не меньше Медведева. Их интересует политическое мышление человека, который может занять пост президента России. Это при всем-то цинизме инвесторов.

Что тут поделать, если история распорядилась так, что праймериз в США совпадают по срокам с президентской компанией в России. Как тут не смеяться, если за праймериз в США россияне следят с куда большим любопытством, чем за собственной избирательной компаний. И праймериз оправдывают этот интерес. Попробуйте сделать ставки, когда и кандидаты от демократов, и основные соперники от демократов и республиканцев идут ноздря в ноздрю. Это — гонка, реальная, захватывающая, нервная, рискованная. Можно хоть сто раз говорить о своеобразии российской демократии, но вот рядом одни выборы и другие. Просто факт. Ну, давайте пожалеем бедных американцев, тратящих скудеющие душевные силы на выборы, и обрадуемся, что у нас все так просто, спокойно, продуманно и надежно. Давайте назовем 2 марта выборами со всеми прилагающимися эпитетами, вроде использованного, как выше сказано, Венедиктовым, но все же выборами. А в Америке тогда что, если у нас выборы? Что вот это сейчас происходит в Америке?

Понятно, почему там больше 40 наблюдателей БДИПЧ и не нужно? Понятно, что лучше демократов друг за другом и за республиканцами не пронаблюдает никакой наблюдатель. И наоборот. Понятно, что пресса залезет в каждую щель? Понятно, что камеры будут тогда и там, когда и где сочтут нужными телеканалы, а не политики? И там же будут наблюдатели — тогда и сколько, когда и сколько сочтет необходимым ОБСЕ.

Это сравнение уничтожающе для теоретиков суверенной демократии. Американскую президентскую гонку лучше бы запретить на всех российских каналах. А наблюдателей ОБСЕ надо умолять приехать в Россию, чтобы отметить своим присутствие событие 2 марта. Потому что их не приезд — это фактическое признание особого политического статуса России в рамках организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Мы же этого добивались, когда подчеркивали особенности избранного Россией пути. Так почему же ЦИК с подачи сверху вдруг пошел на уступки наблюдателям, вы не знаете? Зачем ЦИКу так прогибаться перед теми, с кем еще совсем недавно Россия говорила в ультимативном тоне?

Потому что это один мир, что бы ни объясняла российская официальная пропаганда. И российские политики отлично это понимают. И Россия после окончания холодной войны декларировала свою принадлежность к этому миру, то есть она приняла правила и подписалась под ними. Она стала открытой страной и претендовала быть равной среди равных. Это дает права и накладывает обязательства. И минимальное из них — присутствие наблюдателей от ОБСЕ на выборах в странах - участницах. Не присутствие наблюдателей во второй раз — не случайность, а тенденция, которая говорит об уровне демократии в России куда больше, чем любое экспертное заключение наблюдателей после окончания их миссии.

Мы все время смотрим на себя каким-то собственным внутренним глазом, пытаясь отмахнуться от окружающего нас мира, когда нам удобно от него отмахиваться. Но он от этого никуда не исчезает, этот мир. Нам кажется, что если мы с наслаждением расследуем, на какие секретные базы через какие страны американцы перевозили заключенных террористов и убедительно перескажем раскрытые американцами же про самих себя факты пыток в иракских тюрьмах или поимку обвиняемых в терактах 11 сентября, то мы «урываем» американцев. Ага, только если в наших тюрьмах все отлично и сами мы исполняем все международные нормы. А между тем, пытки российских заключенных вызывают у мира такое отторжение, как и пытки американских, вот ведь проблема.

Мы представляем себе, как выглядит в иностранных новостях замерзающий на нарах пожилой журналист? Мы понимаем, как мы выглядим, когда по всему миру показывают обвиняемого с двумя смертельными диагнозами и тремя решениями в его пользу страсбургского суда за решеткой в зале московского суда? Нам хочется, чтобы на фоне загибающегося Алексаняна шел текст о кошмарах российских тюрем, о туберкулезе, о больных беспомощных людях, еще даже не осужденных? Это «они о нас», а не «мы о себе», как американцы. Это все, как ни печально, фон российской предвыборной кампании.

Видимо, кто-то все же понял, как все это сейчас не к стати. В данный момент – нам не все равно, как мы выглядим в глазах мира. Как и в истории с международными наблюдателями. Поэтому – без сомнения, по сигналу сверху –Алексаняна наконец перестали судить. Его не будут – пока - сажать в клетку в зале суда и будут лечить в тюремном – пока - стационаре. Apropos коллегам отечественным журналистам, которые никак не могут найти прецедент для того, чтобы позволить себе открыть рот в защиту Алексаняна. Несколько лет назад с подпиской о невыезде умирал от лейкоза бывший претендент на пост президента России, бывший вице-премьер и бывший министр, ставший обвиняемым, Николай Аксененко. Для того, чтобы с него сняли подписку о не выезде и выпустили на лечение в Германию, потребовалось вмешательство очень влиятельных людей в стране, и в конечном счете, Бориса Ельцина, поговорившего как бывший президент с нынешним президентом. То есть на равных. Только после этого Аксененко отпустили. Все же отпустили. Впрочем, было уже поздно, он умер в Германии. Борис Ельцин, к сожалению, тоже умер, так что на равных за умирающего сегодня просить некому.

Но наверху все же спохватились, хотя и поздновато, что добивание даже вип-заключенного (остается дико посочувствовать остальным больным в российских тюрьмах) – не лучший фон для выборов человека, которого позиционируют для внешнего мира, как разумного и достаточно либерального лидера, с которым можно вести диалог.

Это один мир, и нам от него не спрятаться, как и он не может спрятаться от нас. И мы не можем его не учитывать, если настаиваем на том, чтобы он учитывал нас. Мы можем показывать по телеку любую пропагандистскую заказуху «для своих», но часть нашего населения с открытыми глазами и часть мира вчера посмотрели по франко-германскому телеканалу «Арте» подряд два фильма – про «Газпром» и про «Юкос». Оба фильма – про формирование нового газово-нефтяного лица России. Это лицо напоминает лицо человека года на обложке журнала «Тайм». России предстоит через месяц представить миру иное лицо – человека, которому принадлежат слова, сказанные год назад в Давосе: «В России прекрасно понимают, что ни одно недемократическое государство не стало по-настоящему процветающим. По одной простой причине: свобода лучше несвободы». Более неудачного информационного фона, чем тот, на котором проходят нынешние выборы, для «презентации» миру человека, исповедующего демократию и свободу, трудно представить.