Цивилизация
РИА «Новости» сообщило, что президент России Владимир Путин присвоил главе Государственного комитета по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ Виктору Черкесову специальное звание – «генерал полиции».
Я как-то сразу понял, почему президент Путина придал близкому и преданному другу именно такое несколько неожиданное, нероссийское звучание – чтобы выделить из всего огромного российского силового блока.
Ведь назвать его, например, генералом милиции – значит тяжко обидеть. Во-первых, генералов милиции пруд пруди, несколько сот человек, и что же, человек, борющийся с наркотической заразой, как спрут опутавшей всю Россию, будет носить такое банальное звание? А во-вторых, все, что называется милицией, подчиняется Борису Грызлову. А может разве Виктор Черкесов подчиняться Борису Грызлову? Нет, конечно, никак не может.
Невозможно назвать Черкесова и просто генералом – тут же придется причислить его к ведомству Сергея Иванова. Будут немедленно спрашивать, к какому роду войск, пойдут армейские шуточки – опять обидно. Да и дружеский момент помешает: если друга Иванова сделать старше друга Черкесова, один возгордится, а другой обидится. Пойдут интриги, а их и так... Все это плохо для светлых идеалов.
И генералом юстиции не назовешь господина Черкесова – при чем тут юстиция-то?
А генералом ФСБ Виктору Черкесову уже как-то маловато быть, хотя, конечно, он происходит из этого ведомства. Госнаркоконтроль – отдельная песня, не входит ни в одну силовую структуру, у него свои задачи и свой, самый высокий, уровень отчетности.
Чтобы отмести идею о низкопоклонстве перед Западом, где все, что у нас подчиняется Борису Грызлову, называется полицией, сообщу, что тамошние полицейские начальники называются не генералами, а комиссарами – так что опять не подходит. За название «комиссар» президента обязательно бы заклевали средства массовой информации: припомнили бы ему двуглавый гимн и другие советские привычки.
Поэтому и родился, как сейчас принято говорить, эксклюзивный титул. Но теперь придется и всех сотрудников Госнаркоконтроля — следом за руководителем — звать полицейскими, а их операции по изъятию наркотиков или задержанию негодяев-барыг – полицейскими операциями. Впрочем, сотрудникам ГНК не привыкать: они недавно были налоговыми полицейскими, теперь будут госнаркополицейскими.
Прочие мошенники и нарушители закона, кстати говоря, должны спасибо за это сказать. Скажем, слышит убийца за дверью слова: «Откройте, полиция!» – и знает, что это не за ним, он наркотиков не употребляет, всего-то зарезал троих.
Я бы тут еще дополнительно отметил лексическую точность президента: слово «полицейский» или «полиция» звучит главным образом с экранов телевизоров, и в этом образе возникают такие героические фигуры как Брюс Уиллис, Мэл Гибсон или Стивен Сигал – ребята все сплошь благородные, честные, физически подготовленные и одновременно сообразительные. Есть на кого равняться. Российские же правоохранители называются словом из низкого лексического поля: менты. Причем это слово настолько вошло в русский язык, что и сами подчиненные министра Грызлова называют себя ментами.
Президент присвоением особенного звания явно хотел подчеркнуть, что Виктор Черкесов — особенный человек. Как некто Рахметов из модного 150 лет назад романа Николая Чернышевского «Что делать?». Там, если помните, автор все рассуждал, что, для того чтобы обычный добротный дом на фоне убогой хижины не казался верхом совершенства, надо непременно показать читателю хоть угол дворца. Рахметов в связи с этим спал на гвоздях, ничего не ел и представлял собой интеллектуальное совершенство в человеческом облике.
В нашей правоохранительной системе Виктору Черкесову выпала эта почетная роль — угла дворца. И я даже знаю почему: борьба с наркотиками – самое неблагодарное и бесплодное дело из всех правоохранительных.
Пусть старый друг хоть должности порадуется.
