Моральная спецоперация

Выгонят теперь из «Единой России» Анатолия Ермолина.

Это тот мужественный депутат, который, получив от замглавы кремлевской администрации Владислава Суркова матом устную инструкцию, как голосовать, написал наивное такое письмо в Конституционный суд, жалуясь на попытку исполнительной власти повлиять на деятельность представительной власти, что, разумеется, представляет собой явное нарушение Конституции.

Ему 40 лет, депутату Ермолину-то; раньше он служил в «Вымпеле», а потом в ЮКОСе. Как мне кажется, «Вымпел» — это кагэбэшная структура, которая силовыми методами решает самые сложные задачи бытия. Такое подразделение Джеймсов Бондов, которые и летают, и плавают, и водят все живое за нос, и способны, наверное, тайно, но непорочно соблазнить жену террориста, чтобы предотвратить войну миров.

Мне романтика силовых действий под покровом ночи чужда, однако ж мнение о людях, которые ей профессионально преданы, у меня очень даже сложилось. Во-первых, доводилось выпивать с некоторыми из них, выпивать подробно и страстно, до отравления, поскольку люди они физически крепкие и, должно быть, специально тренируются, чтобы перепить коварного врага. А привычка – вторая натура, поэтому они и друга тоже готовы перепить на всякий случай. Вдруг коварство какое вскроется?

А во-вторых, попадал я к ним в руки с их профессиональными целями, так уж получилось однажды в мирные хиповские времена в городе Ленинграде, колыбели революции и ЧеКа.

Итак, что я обязан сказать: жизнь человека из КГБ или даже «Вымпела» разбита на специальные операции. Если, к примеру, попытаться спросить его, защитника тайного, что представляло собой его детство, то выйдет, что то была спецоперация по правильному направлению мыслей будущего ценного агента. Вербовка, пожалуй что.

Средства для самовербовки будущий ценный агент почерпывал в книгах о разведчиках и документах, ясное дело, ЦК КПСС, которые всеми правдами и неправдами раздобывал во взрослой библиотеке и держал дома под кроватью, в укрытии.

Жизнь его с первого крика посвящена борьбе за справедливость, причем что именно справедливо, а что не очень-то, решается перед началом каждой конкретной спецоперации. Из нетрезвых разговоров мне известен пример, когда по окончании спецоперации по наведению справедливости-1 возобладала точка зрения, что справедливость-1 несправедлива; тут же и тем же практически составом участников, за исключением одного руководителя, который сел в тюрьму, проведена была спецоперация по наведению справедливости-2, устранившая несправедливую справедливость-1.

Подробности, как вы понимаете, — государственная тайна, в особенности потому, что обе спецоперации касались советской торговли, а конкретнее – колбасы с Микояновского мясокомбината.

Все это я к тому говорю, что, уж простите, пожалуйста, меня, глубокоуважаемый господин Ермолин, не верю я совершенно в то, что сотрудник «Вымпела», по заданию партии призванный в депутаты, станет по собственной инициативе публично защищать думскую справедливость.

Во-первых, собственная инициатива в КГБ никогда не приветствовалась. Действуй, как велено разработчиком спецоперации, — и все тут. Люди, дающие задание, знают, что дают.

А во-вторых, публичность для кагэбешника – страшная вещь. Достаточно поглядеть на нашего открытого и информационно доступного действующего президента.

Итак, я предлагаю считать всю эту историю с подкузьмлением матерщинника Владислава Юрьевича Суркова спецоперацией. А поскольку при разработке любых спецопераций первым делом надо ввести в заблуждение общественность, отвлечь ее от подлинных целей чекистов, можно сделать вывод: дело вовсе не в Суркове и не в неконституционной послушности Государственной думы.

Я предлагаю для того, чтобы все-таки восславить мужественность депутата Ермолина, считать, что все это делается во имя выявления оппозиционных настроений некоторой части бывшей интеллигенции, все еще составляющей, на беду действующей власти, очень заметный процент электората. И могущей возмутиться авторитаризацией российских властей. Власть же российская пуглива и любит такого рода настроения канализировать, то есть приводить в управляемое состояние.

Тогда все более или менее логично: бывший не только кагэбэшник, но и сотрудник мученического ЮКОСа, проявляя честность, вскрывает тайные язвы политики; мы верим ему, наивному бывшему мускулу государства, привычному к тайным язвам; мученичество его продолжается: вот его изгоняют из рядов, а дальше, может, и из самой Думы изгонят!

Население русское любит изгоев, и вот он становится во главе чего-нибудь оппозиционного общественно-политического или даже олицетворяет какую-нибудь совесть; на него оттягиваются взгляды каких-нибудь несчастных электориев, утомившихся единомыслием как таковым.

В этом и состоит, можно считать, цель спецоперации — оттянуть взгляды; а то вдруг они сосредоточатся на чем-нибудь настоящем?

Впрочем, есть ли оно сейчас в российской политической природе, настоящее-то?