Размер шрифта
А
А
А
Новости
Размер шрифта
А
А
А
Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Литература эпохи Барака

Президент США Барак Обама получил British Book Award в номинации «Лучшая биография года» за книгу «Мечты моего отца» (Dreams from my Father), написанную в 1995-м. Тогда 34-летний юрист пытался разобраться в самом себе, в своих корнях, отыскать потерянный «мир отца», который рано ушел из семьи и вообще уехал в Африку. Кто же в то время знал, что Обама станет лидером самого главного государства? Именно поэтому его биография стала лучшей книгой этого года, а не 1995-го.

Другая книга, мировоззренческая, «Дерзость надежды. Мысли о возрождении американской мечты» была выдвинута в номинации «Лучший автор». Но нельзя же дать две премии, пусть даже и самому влиятельному на сегодня человеку в мире.

Во всей этой истории важно, что мы имеем дело с политиком пишущим.

Умение писать не является главным качеством политика, однако и не может ему помешать: человек публичный должен рефлексировать, излагать свои мысли и вообще их, эти мысли, иметь.

Обаму сравнивают с многими американскими президентами, но по умению работать с аудиторией с ним мог бы соперничать только Джон Кеннеди. Правда, в отличие от Кеннеди он более самостоятелен в работе со словесным материалом, примерно так же, как Рональд Рейган, который мог писать сам, сокращать и переделывать заготовки речеписцев. Его спичрайтер Пегги Нунэн, ныне колумнист Wall Street Journal, вспоминала, как президент оставил записочку на ее первом тексте: «Прошу прощения, но я тут немножко сократил речь, она была длинновата».

Разумеется, British Book Award — это не Ленинская премия по литературе за 1980 год, которую Леонид Ильич Брежнев получил, так и не увидев живьем своих соавторов — Сахнина, Аграновского и Мурзина. Да и по влиянию на мир и на читателей эти два автора и две премии не сравнимы. Но значение книг политиков как одной из форм их обращения к миру нельзя недооценивать. Тот же Мурзин был очень доволен, что «вставил» в текст «Целины» пассажи о почвозащитной системе земледелия — в таком виде они воспринимались как руководство к действию.

Что же до Барака Обамы, то неслучайно в обеих его книгах есть слово «мечта» — он сам стал персонифицированным воплощением мечты о лучшем мире. Возможно, эти ожидания завышены, однако он реально повлиял на умы миллионов людей именно словом, интонацией, ритмом.

Из российских политиков на таком уровне диалог с миром вел только Михаил Горбачев. Мы все удивляемся, почему он до сих пор столь популярен вне России, когда в родной стране ему в спину несутся проклятия. И не понимаем в силу особенностей нашей политической культуры, что значила для мира политика «нового мышления». Остающаяся, кстати, актуальной и сейчас — ее можно использовать как «дорожную карту» восстановления нормальных, терпимых отношений с «враждебной» системой. Ничего подобного не числится пока за российскими президентами. Их книги не цитируются. Концепции не воспринимаются всерьез. А единственное выступление российского политика, попавшее в Пингвиновское издание (Penguin edition) речей XX века, — это речь Бориса Ельцина во время церемонии перезахоронения останков царской семьи, которую написал спичрайтер Андрей Шторх.

Западная политическая культура разговаривает с нацией и миром, быть может, и несколько напыщенным языком, но слова приживаются, запоминаются, работают, а затем входят в историю.

«Новый курс» Франклина Рузвельта, «благосостояние для всех» Людвига Эрхарда, «новые рубежи» Джона Кеннеди, «великое общество» Линдона Джонсона… Что можем предъявить мы, кроме все тех же «перестройки, гласности, нового мышления»? Ну разве что sputnik с его неизменными саттелитами vodka и balalaika, которые так и вращаются не одно десятилетие на историко-политической орбите.

Было, конечно, вот это, сочиненное, как говорят, партийным «писарем» Елизаром Кусковым: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Но само высказывание тут же тонко высмеивалось автором: «Этот лозунг переживет века». А хрущевское «Догнать и перегнать!» так и осталось символом вечной догоняющей модернизации России, переходящей в догоняющую постмодернизацию. Кажется,

мы так и не научились разговаривать с миром. Возможно, потому что все время хотим его заставить говорить на нашем языке, но силой или запугиванием этого сделать невозможно. Мы все время не попадаем с темой, со словами, с интонацией.

И потому сегодня восторженно встречают именно Обаму, как когда-то Горбачева. Этот консервативный мир, оказывается, любит перемены и перезагрузки, но только если они не поддельные, не фальшак, и называются «Perestroika» или «Change we can believe in».

Привлекательность идей — это именно «мягкая сила». Именно за нее и дают British Book Award, а не Сталинскую или Ленинскую премию в области литературы.

Реклама ... Рекламодатель: TECNO mobile Limited
Erid: 2RanynFDyWp