Цивилизация
Есть некоторая пикантность в том, что всемирный День свободной печати, отмечаемый 3 мая, почти совпадает по времени с Днем советской печати, который праздновался 5 мая в честь основания газеты «Правда». Характерно, что в первую очередь речь идет именно о печати, то есть об информации, визуализированной с помощью печатного станка на листе бумаге, а не о виртуальных и/или электронных продуктах. А печать как класс сейчас принято хоронить – говорят, что она не выдерживает конкуренции с интернетом.
У печати и в самом деле не все благополучно: вот последняя новость – может быть закрыта Boston Globe, не последняя в Новом Свете газета. У нас тоже пресса, особенно качественная, переживает не лучшие времена. Правда, при внешней схожести проблем причины и следствия возможного краха несколько разные. Как всегда – не столько по политическим, сколько по экономическим причинам.
Разберемся сначала с мировыми трендами.
В серьезном исследовании «Исчезающая газета: Спасая журналистику в информационный век» (2004 г.) Филипп Мейер пишет, что печатная пресса, вытесненная конкурентами, прекратит свое существование в первом квартале 2043 года.
И начался процесс исчезновения газеты не сегодня. Мейер говорит: тридцать лет назад. На самом деле раньше. Взять хотя бы классическую историю успеха газеты The Wall Street Journal и ее главного редактора Барни Килгора, которого называют изобретателем современной печатной журналистики (только что вышла книга Ричарда Тофела о Килгоре «Беспокойный гений»). Он создал модель современной качественной газеты еще в военные годы. Простые вещи, известные сегодня каждому: предельная краткость и ясность газетных статей; занимательная история-анекдот в начале материала. До сих пор существующая в The Wall Street Journal рубрика «What's News» — новости на первой полосе в кратком изложении, экономящие время читателей и служащие одновременно точкой входа в газету, произвели в свое время революцию в газетном ремесле: эта «фишка» была придумана в 1934 году. И тогда это изобретение, удивительное дело, позволило газете совершить тиражный рывок и начать конкурировать с «убийцей» печатной прессы 1930–1940-х – радио.
Да, еще до всякого интернета газеты сначала убивало радио, потом телевидение и лишь затем всемирная паутина. И всякий раз, то теряя в тиражах, то набирая их, газеты выходили из переделок обновленными. Как это происходило, например, в начале нулевых годов, когда началась дорогостоящая революция в газетном дизайне, превратившая, например, The Guardian или Figaro просто в предметы высокого искусства.
Правда, газеты не выдерживают пока испытания кризисом. В последнем номере журнала Vanity Fair даже прогнозируется скорая кончина института-носителя национальных ценностей и обладателя лучшего и самого посещаемого в мире газетного сайта – The New York Times.
Но проблема даже не в этом.
Интернет убивает не только газеты. Он убивает персонифицированную журналистику. Жертвой интернета становятся… интернет-издания. Информация дезагрегирована, дезинтегрирована, бессистемно рассыпана, ее источник теряется. Состоялась и смерть автора. Люди говорят: «Прочел в интернете», «Пишут в интернете».
А в каком интернете, на каком сайте, на портале какой интернет-газеты, где источник новости, кто автор? Пожалуй, если бы сейчас в России разразился какой-нибудь скандал, равный «уотергейтскому» (что, впрочем, с учетом нечувствительности общества невозможно в принципе), имена русских Боба Вудворда и Карла Бернстайна вряд ли стали бы известны широкой публике, а авторов репортажей быстренько и незаметно слили бы из журналистики…
Чтение газет — «ежедневная молитва современного человека» (Гегель), «разговор нации с собой» (Артур Миллер) — постепенно замещается самовыражением блогеров и участников форумов. Информация перестает быть самодостаточной: ее не потребляют — к ней относятся. Поэтому
не стоит переоценивать высокое значение «гражданской журналистики» — она пока еще не столько «семафорит» о бедствии (как это было даже в советские годы с письмами в редакцию), сколько позволяет высказываться по поводу и без. Это важно, но такая функция не способна заменить «приготовление» качественной проверенной информации, отделенной в сетке номера от профессиональных комментариев.
И в этом смысле газете все-таки уготована несколько более долгая жизнь, чем это представляется сегодня.
Кроме того, газета – это еще и удобный носитель информации: на бумаге комфортно читать в метро, кафе, лежа на диване. Газета – объект материальной культуры, изысканный макет доставляет удовольствие. Нельзя сбрасывать со счетов и разную культуру чтения в разных странах. В Скандинавии газеты читают в разы внимательнее и дольше, чем где-нибудь в другой части Европы, а в Азии тиражи газет достигают советских масштабов. Главное же состоит в том, что качественная газетная интерпретация новостей – это способ передачи национальных ценностей внутри общества.
Последнее обстоятельство – факт, скорее, западной жизни. Там качественная пресса формирует общественное мнение, «выпаривает» из новостей национальные ценности, транслирует их от поколения к поколению. У нас функция трансляции ограничена небольшими тиражами (число экземпляров, скажем, одной только польской «Газеты выборчей» превышает совокупный тираж всей российской ежедневной качественной прессы) и способами поддержки терпящих бедствие:
газета, уходящая в минус, если она что-то из себя представляет, немедленно подпадает под политическое влияние.
Она может стать электоральным ресурсом, площадкой для размещения политической «заказухи», полем для интерпретации новостей в пользу «дирекции единого заказчика». Политическая «крыша» от политического монополиста заменяет газете заработок и оправдывает (или просто длит) ее существование.
Вы скажете, что в таком случае газета, пусть и обреченная на лояльность, выживает. Но проблема в том, что тогда она перестает быть газетой в собственном смысле слова. Газета – институт и инструмент демократии, поэтому она не может быть лояльной и подчиненной. Сервильную российскую прессу можно будет считать «исчезнувшей» гораздо раньше отмеренного срока — первого квартала 2043 года.
