Цивилизация
Партия власти снова оказалась на пороге идеологического выбора. В ноябре съезд, земля полнится слухами об уточнении идеологической платформы. В честь ноября, точнее, всенародного праздника 4 ноября, олицетворяющего собой все сложности русского народа с историческим самоопределением, назван и новый клуб правоконсервативного крыла «ЕдРа».
Клуб «4 ноября» — это прошедший через ребркндинг Серафимовский клуб, внутри которого откристаллизовалась идеология консерватизма, смесь державничества и умеренного либерализма. Эта идеология вдохнула жизнь в правое крыло «Единой России», существование которого было дезавуировано и дезавуируется по сию пору, что, впрочем, только лишний раз доказывает его политическую жизнеспособность. Особых сомнений в том, что «ЕдРе» два идеологических крыла, уже нет, да и сами ноябристы это признают, сообщая, что их задача — «содействие формированию либерально-консервативной платформы в «Единой России». (Есть у партии еще и собственно тушка, на которую крылья крепятся, но она бесцветна, внеидеологична и находится в балетной позиции «чего изволите?».) Как и не является секретом то, что патрон правых консерваторов занимает кабинет в президентском корпусе Кремля, а их мозг располагается на улице Правды, 24 в журнале «Эксперт».
Впрочем, все это не снимает базовой идеологической проблемы «Единой России»: не достигнув идеологического консенсуса внутри себя, партия движется в правую сторону, делает круг и… оказывается левой.
Попытка освежить мировоззренческие основы порождает странный интеллектуальный продукт, в котором причудливым образом соединяются «державность, свобода и справедливость». Первую идеологему можно считать ультраправой, центральную — либеральной, последнюю — социалистической. На выходе мы естественным образом получаем государственный капитализм, где государство («державность») использует свое доминирующее и монопольное положение на рынке («свобода»), диктуя правила игры и откупаясь от социально незащищенных слоев бюджетными расходами на зарплаты («справедливость»). А это примерно тот режим, который мы имеем сейчас.
Впрочем, правые консерваторы полагают, что подобного рода противопоставления понятий — ложные. Нет на самом деле дилемм «государственное — частное», «сырьевая экономика — инновационная», «вмешательство государства — невмешательство», «изолированность — открытость». Все решает доза того и другого — там, где надо, государство вмешивается, помогает, закрывает, использует естественные преимущества нефтяной ренты. В иных случаях самоустраняется, открывается и проч. Но и здесь консерваторов подстерегает ловушка левизны: закрытие внутреннего рынка, «суверенизация» демократии, отказ от внешних источников капитала плохо работают на практике и уже апробированы с негативным результатом сначала государственным социализмом, а затем государственным капитализмом. И уж тем более в этих рецептах нет никакой альтернативы нынешнему курсу, который идеолог правых консерваторов Валерий Фадеев остроумно окрестил «доктриной отложенных решений».
Один из принципиальных идеологических пунктов и ноябристов, и идеологической платформы «Единой России», уже обкатанный в программных статьях и интервью Дмитрия Медведева и Владислава Суркова, — суверенность. Суверенность демократии, рынка, капитала. Ставка — на все внутреннее: инвестиции, спрос, капитал, бизнес. Надо закрыться тарифами, границами, оборонным сознанием, комплексом превосходства, эсэнговским империализмом. Возможно, это в каком-то смысле консервативно, но уж точно не либерально. Правые консерваторы из «4 ноября» хотят заглянуть за рубеж ближайшего двадцатилетия, но едва ли внутри этого временного горизонта национальные экономики будут закрываться, чтобы выжить. Скорее наоборот.
«4 ноября» — не слишком удачное название, как, впрочем, и не вполне политкорректная замена праздника 7 ноября. День окончания Смутного времени, освобождения от «польско-литовских захватчиков» немногим лучше какой-нибудь условной даты Куликовской битвы или тысячелетия Казани.
4 ноября отдает маргинальной версией изоляционизма, впрочем, замечательным образом вписывающейся в наши сегодняшние отношения с Польшей и Прибалтикой.
Летчик падает в Литве, в Польше побеждают правые — самое время поднять на хоругвь дату, когда, используя выражение митрополита Кирилла, «враг» перестал «сидеть в Кремле».
Парадоксальная получается ситуация. Уже при помощи правых интеллектуалов партия власти ищет выход из идеологического тупика, ломится в открытую правую дверь, но все попадает не туда — то в нынешний застойный госкапитализм, то в советское прошлое, освященное не столько серпом и молотом, сколько православной иконой. И все потому, что видит универсальную панацею от бед в очерчивании по периметру России мелового круга экономических, политических и геополитических границ. Возможно, если бы они были нарисованы не так жирно и не столь явным образом, не было бы у нас проблем с Прибалтикой, Польшей, Евросоюзом, Грузией, Украиной. А в друзьях не ходили бы персонажи типа Лукашенко. И мы бы не ходили по вечному порочному кругу — направляясь в правую сторону, не шли бы в результате налево.
