Время средних

Символы российской элиты начала XXI века – Михаил Фрадков и Геннадий Онищенко. Они как две головы российского орла. Выходцы из второго эшелона высшего чиновничества, они олицетворяют собой базовые принципы кадровой политики – «чичиковскую» усредненность внешнего образа и такую же безликую, усредненную управленческую политику, адаптированную под техническое выполнение политических задач, сформулированных на самом верху вертикали власти. Как правило, такие люди не принадлежат к влиятельным политико-бизнесовым верхушечным кланам, и в этом их безусловное достоинство. Примерно таким человеком был, несмотря на отнесение его к «клану» Игоря Сечина, и Владимир Устинов – персонаж по-чичиковски бесцветный, согласно известной политической поговорке, всегда готовый выполнить любой приказ любого правительства. Именно это волшебное свойство – главное конкурентное преимущество новой элиты, которая к концу второго срока Владимира Путина готовится занять командные высоты в политике, экономике, высшей бюрократии. Начало этому процессу скоро будет положено. Особенно если верить информации о плотном вале отставок ключевых министров.

И это действительно будет только начало, если угодно, антропологических изменений в российской элите.

Разумеется, это будут люди не из элиты 1990-х годов, которая приспособлена сегодня только к тому, чтобы на нее вешали всех собак и взваливали историческую вину за отсутствие ответов на вопросы «кто виноват?» и «что делать?». Это будут люди даже не из первого путинского кадрового призыва. Не Герман Греф с Алексеем Кудриным. Первый срок Владимира Путина, если кто не заметил, уже такая же история из учебников, как и 1990-е годы. В 2000–2003 годах мы жили в принципиально другой стране, хотя глава государства был тот же, что и сейчас.

Это будут люди не просто лично преданные первому лицу или генеральной линии. Личной преданности недостаточно. Это будет команда людей из ниоткуда, без фамилий, потому что фамилии их никому ничего не скажут, не высокие и не низкие, с незапоминающимися лицами, без взглядов, убеждений, мировоззрения. Они будут рекрутированы на высшие посты в лучшем случае из середины властной пирамиды и станут министрами, начальниками управлений администрации и директорами департаментов правительства, перескочив через две, три, четыре ступени карьерной лестницы.

Их назначение станет для них самих полной неожиданностью, еще и поэтому они будут служить преданно до бездумности.

Рассуждая в этой логике, можно предположить, что они окажутся реальными специалистами в узких областях, что сейчас особенно востребовано, потому что время макрореформ прошло, так и не начавшись, и нужны профессионалы в деле тонкой настройки, в микрореформах. Возможно, у кого-то из них обнаружатся иностранные дипломы MBA. Но, даже если эта логика справедлива, назначение, условно говоря, прокурора района на пост генерального едва ли повысит управляемость системы, а выдвижение выпускника 300-й в рейтинге бизнес-школы на пост замминистра экономического развития не окажется адекватным стоящим перед ответственным чиновником задачам.

На выходе мы получим типичную медиократию, власть средних, сереньких, невыразительных, способных построить не столько здание современной европейской демократии, сколько «замок» Кафки.

Они, эти, кстати, сравнительно молодые или просто очень молодые люди, и рождены, чтоб Кафку сделать былью. Несколько лет назад один информированный человек из власти убежденно доказывал мне, что либеральные реформы и светлое будущее России решительно неизбежны, и вовсе не потому, что либералы занимают самые высокие посты, а по той причине, что людей с либеральными убеждениями пруд пруди на должностях заместителей министров. Даже если это и было правдой, то квазиадминистративная реформа, перекорежившая два года назад систему министерств и ведомств, одним махом поставила крест на «революции замминистров». Теперь на этих местах сидят другие замы, а о структурных реформах, по которым замминистры-либералы были специалистами, все уже и думать забыли.

Одно из базовых свойств медиократии – это отсутствие политической воли даже не то что к преобразованиям, но к крупным важным решениям, хотя бы как-то меняющим окружающее социальное пространство.

В системе, где решения принимаются только одной властной единицей, будь то один человек, как сегодня, или чрезвычайно узкий круг, как это будет после 2008 года, у элиты не может быть никакой политической воли. Сейчас она просто запугана. А идущее ей на смену поколение сереньких и средненьких уже по природе своей не сможет проявлять никакой инициативы и принимать настоящие управленческие, не говоря уже о политических, решения.

Элита ротируется. Но качество ее не повышается, как это обычно бывает при ротациях в демократиях, а падает, как это происходило с советской элитой начиная с 1970-х годов. Приближается время средних.