Тридцать лет войны

Афганистан постепенно превращается в главный региональный конфликт, на котором сосредоточено международное внимание. Во-первых, избранный президент США Барак Обама неоднократно обещал сконцентрировать усилия именно на афганско-пакистанском направлении, откуда и исходит основная террористическая угроза Америке и миру. Намерение Обамы перебросить туда войска, освобождающиеся по мере выхода из Ирака, означает попытку одержать-таки военную победу в Афганистане.

Если Барак Обама захочет выполнить то, что он говорил во время избирательной кампании, Афганистан станет его войной (как Ирак стал войной Джорджа Буша) с точки зрения ответственности за последствия и его тестом на состоятельность.

Во-вторых, нынешние дела западной коалиции, которая обеспечивает безопасность официальных кабульских властей, обстоят неблестяще. Явный симптом неверия в военный успех – активизация рассуждений о политическом урегулировании путем договоренности с умеренной частью движения «Талибан (организация запрещена в России)». К этому склоняется и Хамид Карзай и, если верить участившимся утечкам, правительство Великобритании, то есть страны, которая после Соединенных Штатов несет вторую по «весу» долю бремени афганской войны. Гордон Браун не собирается сражаться в Афганистане до победного конца, тем более что британцам отлично известно, что взять эту страну под иностранный контроль практически невозможно.

Что касается прочих европейских правительств, то любое замирение, которое даст возможность покинуть Средний Восток с сохранением лица и приличий, конечно, устроит их больше, чем боевые действия с неограниченной временной перспективой. Некоторый энтузиазм проявляет разве что Париж. Да и то лишь по той причине, что амбициозный французский президент хочет использовать присутствие в Афганистане как аргумент в сложном торге за повышение статуса Франции в альянсе.

Расхождение взглядов Америки и Европы на будущее Афганистана обещает стать одним из камней преткновения на пути нового трансатлантического сближения.

Обаме афганский успех нужен как доказательство способности обеспечить глобальную безопасность и безопасность США. Причем принципиально важно добиться не просто урегулирования (такая задача стоит в Ираке), а именно эффектной победы над международными террористами и радикалами.

Эскалация военных действий потребует большего европейского участия, тем более что все говорят о новой эре атлантической солидарности. Готовность Старого Света к такому сценарию низка. Два года назад, когда руководство НАТО заговорило о возможности военного поражения альянса и поставило вопрос о расширении европейского присутствия, особенно на «горячем» юге страны, набрать нужный контингент удалось лишь ценой невероятных усилий. За истекшее время боевой дух Европы едва ли укрепился.

Что вообще для западной коалиции будет являться победой в Афганистане? В идеальный вариант, при котором «Талибан» разгромлен, власть Кабула распространяется на всю страну, а межплеменные противоречия не нарушают поступательного развития молодой афганской демократии, не верит, кажется, никто.

Вариант чуть более реалистичный – создание условий, при котором центральное правительство находит баланс интересов с основными кланами и берет на себя функцию по обеспечению общей стабильности. Для этого, во-первых, нужна эффективная подготовка афганских сил безопасности и превращение армии в боеспособную и консолидированную, а, во-вторых, требуется взаимопонимание с соседями Афганистана – Ираном и Пакистаном. Как ни парадоксально, более вероятный союзник здесь именно Тегеран, непримиримый противник «Аль-Каиды (организация запрещена в России)».

Однако непонятно, возможно ли такое избирательное сотрудничество с Ираном в условиях жесткого противостояния с ним по другим вопросам. Да и

дееспособность афганской армии, как не раз признавались западные военные, поддерживается лишь до тех пор, пока иностранные силы присутствуют на афганской территории.

После их ухода подразделения, в которых сейчас вместе служат представители разных групп и кланов, развалятся. В общем для реализации этого сценария нужно стечение слишком многих благоприятных обстоятельств.

Натовским стратегам следовало бы присмотреться к опыту коммунистического правительства Наджибуллы, которое, вопреки прогнозам, пережило уход Советской Армии в 1989 году и, умело маневрируя, удерживалось у власти более двух лет, до тех пор, пока Россия после развала СССР не прекратила экономическую и военную помощь Кабулу.

Наконец, есть вариант просто быстрого ухода сил НАТО и США с вероятной перспективой новой гражданской войны и возвращения к власти талибов. Это не устроит никого, а для Барака Обамы может стать серьезнейшим политическим поражением.

Какой стратегии должна придерживаться Москва? В Афганистане действительно совпадают интересы всех крупных игроков – России, США, Европы, Китая, Индии и даже Ирана.

Для отношений России и Запада, в частности НАТО, Афганистан – едва ли не единственная реальная связующая нить. Когда Москва и альянс оказались на грани разрыва в августе, было заморожено все, кроме транзита грузов для коалиции в Афганистане.

Недавно сотрудничество даже расширилось. Дмитрий Медведев позволил транспортировку испанского военного имущества и персонала, а Германия стала первой страной-членом НАТО, которой разрешили железнодорожный транзит вооружений, военной техники и имущества бундесвера в Афганистан.

Активизация российского содействия афганской операции возможна. Конечно, ни о каком непосредственном участии и речи быть не может – Москва в этой стране навоевалась раз и навсегда. Однако улучшение атмосферы отношений с НАТО в данном случае взаимовыгодно. Не исключено, хотя и маловероятно, установление какого-то взаимодействия между НАТО и ОДКБ – Россия давно стремится легитимировать свой «Евроазиатский» альянс как равноправного партнера Североатлантического.

Однако едва ли афганская тема способна стать локомотивом сближения России и НАТО, равно как наивно рассчитывать на «размены» – скажем, содействие в Афганистане в обмен на нерасширение альянса или отказ от ПРО. По убеждению Вашингтона, афганское умиротворение полностью соответствует интересам России, поэтому давать еще Москве что-то за сотрудничество просто неправомерно.

Проблема возникнет у России в случае, если мрачные прогнозы сбудутся и Североатлантический альянс потерпит поражение. Москва тогда вновь, как и во второй половине 1990-х, окажется перед лицом угрозы дестабилизации Центральной Азии.

Россия связана со странами региона обязательствами в области безопасности, да и вообще не может дистанцироваться от возникающих там проблем, поскольку они рикошетом полетят на север.

Дополнительное осложнение состоит в том, что, покидая Афганистан, США, вероятно, захотят сохранить военное присутствие в соседних странах на случай неконтролируемого развития событий, да и вообще для расширения стратегического влияния. Понятно, что за реакцию это вызовет и в Москве, и в Пекине.

В этом году исполнилось 30 лет со дня «апрельской революции», с которой в Афганистане начался период бесконечных войн с активным внешним участием. Не похоже, чтобы следующее тридцатилетие стало существенно спокойнее предыдущего.