Цивилизация
В российско-американских отношениях зазвучала давно забытая тональность. Обмен уколами носит, скорее, дежурный характер, зато говорят о непредвзятом диалоге, «перезагрузке» и начале с «чистого листа». Даже намерение Киргизии закрыть базу Манас, за которым явно угадывается российское влияние, вызвало пока относительно сдержанную реакцию Вашингтона. Во всяком случае, примирительные высказывания вице-президента США Джозефа Байдена прозвучали в Мюнхене уже после того, как решение Бишкека было обнародовано.
Что это — смена тренда со стороны Белого дома или отсутствие пока еще четко сформулированного подхода?
Понятно, что «чистых листов» в отношениях между государствами не бывает. Прошлый опыт никуда не исчезает, хотя из него по желанию можно извлекать разные элементы. Мало сомнений и в том, что целостного и продуманного курса через три недели после инаугурации у новой власти быть просто не может. Так что пока речь идет только о сигналах, отражающих общий настрой администрации Барака Обамы. Настрой этот, судя по всему, весьма деловой.
Если говорить о России, то, похоже, наша страна не рассматривается новой американской администрацией не только как приоритетное, но даже как полноценное и самостоятельное направление внешней политики. Как ни парадоксально, это открывает возможности для более продуктивного диалога, по крайней мере, на начальном этапе.
Обама унаследовал не просто огромное количество острейших проблем, но и ситуацию, которая продолжает ухудшаться по всем направлениям. Ожидать от Белого дома комплексной и долгосрочной стратегии выхода из разнообразных кризисов не приходится.
Наиболее разумный выбор – четко расставить приоритеты, определить «горящие» участки и заняться тушением наиболее ярко полыхающих пожаров. Успех не гарантирован, но в таком подходе просматривается система.
К внешней политике это применимо в полной мере: для того чтобы заниматься всем сразу, нет ни материальных, ни моральных ресурсов. Крайне идеологизированный курс предыдущей администрации исходил из признания американского доминирования в мире абсолютной ценностью, так что приоритетов нет, поскольку приоритетно все. Обама не отказывается от идеи мирового лидерства США (ее, собственно, никто в Америке не ставит под сомнение), однако его подход намного прагматичнее. Он определяет знаковые направления, которые позволят одновременно и укрепить репутацию Соединенных Штатов как флагмана прогресса, и снизить затраты.
Россия к этим направлениям не относится.
Очевидно, что в нынешних условиях бессмысленно пытаться как воспитывать Москву в духе демократов-клинтонианцев 1990-х, так и втягиваться в ее сдерживание на постсоветском пространстве по модели Буша — Чейни.
Угрозы Россия не представляет, экономических интересов практически нет, так что на «отдельную строку» в иерархии приоритетов она едва ли тянет.
Зато есть несколько ключевых направлений, для прогресса по которым содействие Москвы желательно или даже необходимо. Это Афганистан, Иран и сокращение ядерных вооружений. Выбор каждого из них в качестве приоритета вполне рационален.
Перенос центра внимания с Ирака на Афганистан позволяет вернуться к теме, которая, по крайней мере, на риторическом уровне не разделяет, а объединяет США и их союзников. Против войны с талибами (организация запрещена в России) не возражает никто, хотя избытка желающих принять в ней активное участие не наблюдается. Кроме того, в Афганистане во многом решается судьба НАТО: провал миссии превратит латентный кризис альянса в открытый. Это не только удар по престижу. Обаме НАТО нужно как символ трансатлантической солидарности и, соответственно, лидерства Америки в этой части мира, что позволит рассчитывать на переформатирование организации для решения новых задач Соединенных Штатов. Наконец,
способность добиться стабилизации афгано-пакистанского очага станет свидетельством эффективности американской политики, которое оценят все, но в особенности Индия и Китай.
С Ираном все понятно — это стержневая проблема американской дипломатии. За 30 лет, прошедших после свержения шаха и победы исламской революции, Вашингтон не мог похвастаться успехами на иранском фронте. Поэтому любой прогресс будет оценен очень высоко и укрепит позиции администрации.
Наконец, сокращение арсеналов ядерного оружия — тема очень выигрышная с точки зрения публичного имиджа Америки. Избавление от значительной части потенциалов не нанесет ущерба безопасности США, зато изменит контекст всей дискуссии о нераспространении. (Укрепление Договора о нераспространении ядерного оружия, правда, все равно сомнительно, но это уже следующий этап.)
Для того чтобы сдвинуться с мертвой точки по этим вопросам, Вашингтону нужно для начала хотя бы изменить общую атмосферу отношений с Москвой. Российский вектор имеет, таким образом, инструментальный характер при решении намного более важных проблем, и, чтобы этот инструмент работал, США готовы приложить какие-то усилия и даже пойти на определенные уступки. Тем более что отказ от ряда проектов необходим и по гораздо более утилитарным причинам — экономии денег.
России это дает шанс на достижение некоторых своих целей, ведь прошлая администрация такого понятия, как уступка, не воспринимала в принципе. Но следует отдавать себе отчет в том, что
хорошие отношения с Москвой для администрации Обамы не самоценны, это лишь способ эффективного ответа на ряд действительно важных вызовов. Иными словами, если появятся какие-то иные, более рентабельные варианты решения этих проблем, нужда в России отпадет.
Понимание логики Белого дома важно для определения границ торга, точнее, той линии, после которой противоположная сторона начнет искать альтернативные возможности. По всем перечисленным пунктам повестки дня альтернатив у Вашингтона немного. Но не стоит считать, что их нет вообще или не появится в случае изменения обстановки.
