Цивилизация
Режим Александр Лукашенко — это своего рода «портрет Дориана Грея» для нынешней российской элиты.
Союзная Белоруссия в пространстве российской политики присутствует волнами — приливы активности и интереса к ней сменяются явными отливами. Причем первые, как правило, совпадают с периодами каких-то внутрироссийских политических затруднений, а вторые — с успехами Москвы на международной арене. Этот факт свидетельствует о странном месте, которое Белоруссия занимает в сознании отечественного истеблишмента. Это не Россия, но никак и не заграница.
Сам «отец» белорусского народа, обладающий недюжинным политическими чутьем, специфику «большого брата» уловил давно и успешно ею пользуется. «Приливы» никоим образом не означают, что в отношениях наступает какая-то особая теплота или резко повышается уровень доверия и взаимопонимания. Идея «братства народов» с самого начала воспринималась обеими сторонами (точнее — теми с обеих сторон, кто действительно делает большую политику, а не только рассуждает о ней) как способ достижения собственных внутриполитических целей.
Десять лет назад Борису Ельцину понадобилось продемонстрировать электорату, что он способен не только разрушать Союзы, но и созидать их. Александр Лукашенко тогда же нуждался в активной российской помощи в поддержании на плаву белорусской экономики, а заодно присматривался, не перебраться ли на более обширный оперативный простор.
С тех пор единство и борьба интересов под аккомпанемент ритуальных фраз о братстве стали формой существования российско-белорусского конгломерата.
В последние годы борьбы стало существенно больше, чем единства, а ритуальные фразы звучат особенным диссонансом на фоне периодических высказываний обоих президентов. Некоторое время назад казалось, что Минск окончательно раздражил Москву и в отношениях наступает перелом. Было это как раз тогда, когда Владимир Путин наслаждался периодом горячей любви и дружбы с лидерами ведущих западных держав. Затем, однако, чувства остыли, а «батька» остался…
Лукашенко великолепно чувствует, когда его страна приобретает особое значение для Москвы. Белорусский президент тонко уловил настроение российской элиты после украинских и схожих с ними событий на постсоветском пространстве. Минск спекулирует на том, что Белоруссия — последний оплот геополитических интересов России на западном направлении. Но главное даже не в этом.
Лукашенко активно поддерживает чувство страха перед проникновением «оранжевых бацилл», охватившее кремлевское руководство.
Он подчеркивает: возможные действия против строя в Белоруссии — это на самом деле действия против России.
В Кремле нет наивных людей, и цену Лукашенко как союзника там знают. Еще накануне президентских выборов 2001 года высокопоставленные кремлевские представители в частных беседах говорили: была бы конкуренто- и договороспособная альтернатива, желающих поддерживать «батьку» в Москве нашлось бы не так и много. Но альтернативы не было. Те, кто действительно был способен бросить вызов Лукашенко, числятся среди пропавших без вести. А рисковать, поддерживая кандидата «без гарантии», Россия не могла. И президент Белоруссии это прекрасно понимал.
Москва, как это ни странно звучит, имея в виду экономическую и политическую зависимость Белоруссии от России, оказалась сегодня в заложниках у режима Лукашенко.
Опыт последних лет свидетельствует, что ставка на сохранение статус-кво не срабатывает.
Трезвый анализ заставляет признать: в сложившихся условиях длительное сохранение в центре Европы откровенно антизападного режима невозможно. Ни у Белоруссии, ни даже у России необходимого для этого ресурса нет. Звучащие из уст либеральной части российской элиты призывы к тому, чтобы Москва взяла на себя «западную работу» и начала сама добиваться демократизации режима Лукашенко, в теории справедливы, но на практике едва ли реализуемы.
Да, из коллизий первой половины этого десятилетия российский политический класс сделал вывод о том, насколько мощным инструментом воздействия могут быть демократические права и свободы. И о том, что всякая уважающая себя великая держава обязана иметь этот инструмент в своем арсенале.
Но есть нюанс. Соединенные Штаты и страны Европейского союза, активно применяющие этот рычаг на мировой арене, действительно искренне убеждены в животворящей силе демократии и универсальном характере ее применения (что не исключает весьма циничного использования этого понятия, особенно Вашингтоном). Именно глубокая собственная убежденность превращает идеологию продвижения демократии в реальную политическую силу.
В атмосфере, которая под разным причинам сложилась сегодня в России, к словосочетанию «права человека» так и хочется приклеить старый добрый эпитет «пресловутые».
То есть на самом деле большая часть российской власти видит ситуацию так же, как и руководство Белоруссии или, скажем, Узбекистана.
Попытки в такой обстановке бороться за демократию где бы то ни было совершенно бессмысленны, хотя объективно даже сегодняшний демократический уровень России много выше, чем большинства стран СНГ. Тем более что российский правящий класс не владеет тем виртуозным мастерством изящной политической демагогии, которым славятся западные политики, а отличается часто поражающей откровенностью и цинизмом в публичных высказываниях.
Режим Александр Лукашенко — это своего рода «портрет Дориана Грея» для нынешней российской элиты.
Каким бы неприятным и даже отталкивающим ни казался он время от времени, мы знаем, чья душа отражается на этом полотне. В каком-то смысле даже глубоко не выгодное России нежелание «батьки» делиться собственностью вызывает невольное уважение: молодец, отстаивает суверенитет! (Суверенитет вообще стал у нас магическим заклинанием.)
Попытка красавчика Дориана Грея избавиться от портрета, как известно, закончилась плачевно. Поэтому президент-союзник может, скорее всего, не беспокоиться насчет намерений Москвы. Главное, чтобы в чулан, где хранится картина, первым не добрался кто-то другой. Тот, кому не будет жалко этого прекрасного изображения.
