Демонополизация умирающих

Иран в очередной раз продемонстрировал, что мало кто в мире может соревноваться с ним в дипломатическом мастерстве. Накануне внесения в Совет Безопасности ООН согласованного всеми постоянными членами проекта резолюции по ужесточению санкций Тегеран объявил о соглашении с Турцией и Бразилией. Иран, по сути, принял предложение об обмене своего низкообогащенного урана (НОУ) на ядерное топливо, произведенное в другой стране, которое в октябре прошлого года ему делали США, Россия, Франция и МАГАТЭ. Тогда предполагалось, что хранителем сырья будет Россия, а до 20-процентного уровня, необходимого в исследовательских целях, его будут обогащать либо и в России, и во Франции, либо в одной из этих стран.

Идея вызвала большое воодушевление и активно поддерживалась Москвой, однако Тегеран отказался, чем спровоцировал эскалацию напряжения и интенсивные усилия по продвижению санкций.

Теперь, когда Иран почувствовал, что страны «шестерки» (постоянные члены СБ ООН и Германия) близки к консенсусу, он развернул мирное наступление, как уже не раз бывало в критический момент.

Партнеры выбраны безошибочно. Анкара и Бразилиа — респектабельные столицы, которые не зачислить в «пособники изгоев». При этом и премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган, и президент Бразилии Луис Игнасио Лула да Сильва — лидеры популярные и самостоятельные, не скрывающие как минимум региональных амбиций. Обе страны сейчас входят в Совет Безопасности ООН. И хотя правом вето они не обладают, их слово будет немало весить при любом обсуждении, ведь для принятия решения требуется большинство. После соглашения в Тегеране добиться от Бразилии и Турции поддержки антииранских санкций нереально.

Постоянные члены Совбеза отреагировали на «прорыв» без энтузиазма. Пекин, правда, приветствовал случившееся, но от договоренностей, достигнутых в рамках СБ ООН, не отказался: вчера проект резолюции о санкциях внесен на обсуждение. Еще более сдержанна Россия.

Москва обижена тем, что Иран принял от Турции и Бразилии вариант, который отбросил, когда он исходил от России. Франция выразила надежду, что это «первый шаг», а Соединенные Штаты сделку фактически отвергли.

Сомнения скептиков небеспочвенны. Во-первых, договоренность касается лишь немногим более чем половины иранского НОУ, другая половина остается в Иране, а обязательства не обогащать остаток Тегеран не дает. Во-вторых, параметры сделки не определены и требуют дальнейших разъяснений, то есть процесс затягивается. Те, кто утверждает, будто Иран идет на все, чтобы выиграть время, получают новые аргументы. С момента октябрьского предложения Иран не только увеличил количество имеющегося в его распоряжении НОУ, но и объявил о способности самостоятельно обогащать его до 20%. В-третьих, Бразилия и Турция уже заявили о желании подключиться к деятельности «шестерки» на постоянной основе. Отказать им — продемонстрировать пренебрежение важным государствам. Согласиться — сделать достижение согласия, и так мучительное, практически невозможным.

Давний конфликт вокруг иранской ядерной программы имеет много аспектов, но на первый план постоянно выходит не проблема нераспространения, а вопрос о мировой политической иерархии. Дело уже не в Иране, а в классической логике по принципу «ты меня уважаешь?».

Так, Эрдоган публично заявил, что пришло время выяснить, «верим ли мы в верховенство закона, или речь идет о том, как закон трактуют сильные мира сего». Для непонятливых премьер разъяснил, кого он имеет в виду: «Если у них по-прежнему полно ядерного оружия, почему они считают себя вправе требовать, чтобы другие страны его не имели?» Напомним, что в Нью-Йорке как раз заседает обзорная конференция Договора о нераспространении ядерного оружия, где ведущие державы пытаются спасти дышащий на ладан документ.

Для Соединенных Штатов иранский вопрос важен как индикатор способности к мировому лидерству. Провал попыток удержать Тегеран от ядерного статуса будет ударом по престижу. Это крайне неприятно и лично для Барака Обамы, который сделал ставку на многостороннюю дипломатию. Подход Турции и Бразилии, казалось бы, как нельзя лучше вписывается в эту модель: то, что не получается у самих США, делают другие страны в интересах всех. Однако

помимо сомнений в искренности сделки многие видят слабость Вашингтона — у него перехватывают инициативу. Администрация потратила несколько месяцев на достижение консенсуса в Совбезе, пошла на уступки, в результате которых «парализующие санкции» выглядят теперь довольно скромно. И в решающий момент дорогу переходит некто, желающий продемонстрировать свой повысившийся статус.

Не случайно Хиллари Клинтон резко отвергла тегеранскую схему: администрации хватает обвинений в соглашательстве и капитулянтстве, чтобы еще и отдавать миротворческие лавры посторонним.

Многополярный мир, который долгое время оставался пропагандистской или академической абстракцией, шагает по планете. Для постоянных членов Совбеза (за исключением Китая) неприятнее всего, что всякая возникающая альтернатива традиционным лидерам сразу вызывает симпатии значительной части мира. Так, на арабском Востоке, в Азии, Африке и Латинской Америке инициатива Эрдогана и Лулы встретила горячую поддержку. А президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад, который в эти дни принимал главу индийского МИДа, заявил, что «в быстро меняющейся структуре мира Иран и Индия должны держаться вместе и не упускать открывающиеся возможности заменить «умирающие» крупные державы».

Собственно, Европа уже почти сошла с дистанции, появившиеся в переговорном формате представители развивающегося мира претендуют на то, чтобы заместить погрузившийся во внутренние неурядицы Европейский союз. Америка обладает слишком большой мощью, чтобы ее можно было игнорировать, но этой мощи уже не хватает для того, чтобы все определять.

Роль России тоже под вопросом. С точки зрения Ахмадинеджада, она относится к числу «умирающих» крупных держав.

До сих пор Москва более или менее успешно продавала свою «промежуточную» позицию. Так, место России в «большой восьмерке» было прочным до тех пор, пока она как бы представляла незападный мир в клубе западных стран. Сейчас, однако, ведущие государства не-Запада получили собственное представительство в «двадцатке», и Россия там сразу потерялась на фоне таких экономических и демографических гигантов, как Китай или Индия. С иранским вопросом ситуация схожая.

Актив Москвы — способность предлагать иную точку зрения, которая не противоположна западной, но и не совпадает с ней. Это открывало всем более широкое пространство для маневра. Но именно на такую функцию замахиваются Турция и Бразилия с той разницей, что доверие к ним со стороны Ирана намного выше. Россия же оказывается целиком в западном лагере, где теряет эксклюзивную ценность для партнеров.

Наличие у «восходящих держав» амбиций, естественно, совсем не означает, что они способны обеспечивать решение насущных мировых проблем. Более того, повышение влияния на международные отношения стран, не имеющих традиции глобального стратегического мышления и лидерского опыта, чревато не столько разрешением старых, сколько возникновением многочисленных новых противоречий. Однако накопившаяся среди большинства мирового населения усталость в связи с тем, что ведущая роль всегда принадлежит западному миру, обещает, что ему будет все труднее эту роль выполнять.