Легендарный второстепенный персонаж

Ликвидация Усамы бен Ладена подвела черту под периодом, который, как предполагалось, растянется намного дольше. Через неполные десять лет после того, как была объявлена кампания по борьбе с международным терроризмом, уничтожен его символ. И кто бы ни сменил убиенного миллионера-изгоя на посту вождя «Аль-Каиды» (организация запрещена в России), преемник никогда не займет в мировом сознании места, которое отводилось Усаме. А без символа едва ли уцелеет и само понятие.

«Международный терроризм» в трактовке «нулевых»», то есть якобы целостное явление, требующее единой комплексной стратегии противодействия ему, закончился. Проблема современного терроризма сама по себе – как применение слепого неизбирательного насилия для достижения политических целей (успеха сепаратистского движения, свержения режима, изгнания оккупантов) – остается. Она будет решаться постоянно, но не решится никогда.

Теракты 11 сентября 2001 года произвели такое сокрушительное, поистине невероятное впечатление на Америку и весь мир, что казалось, будто в истории произошел перелом, теперь все пойдет совершенно по-другому. Но 11 сентября не изменило ход мирового развития. Оно стало началом краткого отклонения от магистральной линии и катализатором процессов, которые начались задолго до того момента, как самолеты врезались в башни-близнецы, и закончатся много позже дня, когда было объявлено о ликвидации организатора теракта.

В сентябре 2001-го Америка, оставшаяся после распада Советского Союза единственной сверхдержавой, ощутила, наконец, моральное право отбросить условности и начать действовать как мировой гегемон – в интересах собственной безопасности и на благо глобального процветания, в чем в Вашингтоне никогда не сомневались.

Бен Ладен со своей невероятно зрелищной акцией дал Соединенным Штатам повод, а главное, создал идеальный образ врага – абсолютное зло, тем более пугающее, что его трудно четко и однозначно идентифицировать. Ни один нормальный человек и ни одно вменяемое правительство не могли не поддержать американцев в их порыве избавить планету от этой заразы.

Тем самым лидерская роль США, объявленная после окончания «холодной войны», обретала конкретные очертания. Благородная цель – справиться с обобщенным международным терроризмом, который грозит всем и каждому. Подходящие средства – беспрецедентная в мировой истории военная мощь Америки и ее верных союзников по самому успешному военно-политическому альянсу, да еще с примкнувшими к ним «людьми доброй воли» из других стран. Наконец, всепобеждающая идея – демократия, которая уже сокрушила советского монстра, а теперь способна принести свободу и прогресс тем частям земного шара, где в силу неразвитости институтов и отсталости экономики создается питательная среда для экстремизма.

Кульминацией истории Америки как эффективного мирового лидера стали три месяца осени и ранней зимы 2001 года. Период с 12 сентября, когда Соединенные Штаты, придя в себя от первого шока, начали мобилизацию всех ресурсов для удара возмездия, до 17 декабря, когда победное завершение сражения за афганский горный район Тора-Бора знаменовало собой окончательное устранение от власти и разгром движения «Талибан» (организация запрещена в России). В это время США продемонстрировали впечатляющую общественно-политическую устойчивость внутри страны, умение организовать мощную и слаженную дипломатическую работу с союзниками, партнерами и даже противниками по созданию всемирной контртеррористической коалиции, готовность к быстрому военному развертыванию.

Задача в Афганистане была решена стремительно, за исключением наказания самого Усамы бен Ладена, которое отложилось на годы. Впрочем, с точки зрения глобального лидерства это было не главное, куда важнее проявленные способности к организации сообщества на достижение поставленной цели.

Однако то, что считалось фундаментом нового мирового устройства с Соединенными Штатами во главе, на деле стало его вершиной, после которой началась деформация, а затем и распад предполагавшейся конструкции. И причина крылась как раз в том, что «международный терроризм», олицетворяемый бен Ладеном, не смог стать универсальной консолидирующей угрозой.

Быстро выяснилось, что за этим рамочным понятием скрываются более чем разные группы и организации, противодействие каждой из которых требует особого подхода. Даже в Афганистане, вотчине «Аль-Каиды», антитеррористическая кампания давно превратилась в войну против талибов, которые являют собой типичное национально-освободительное движение, хотя и густо сдобренное религиозной приправой, как когда-то арабский национализм сдабривался социалистическими идеями. Тем более многообразны, несводимы к общему знаменателю корни и проявления террористической активности в других странах и регионах мира. Сохранилась и извечная невозможность дать принятую всеми дефиницию терроризму. Грань между бандитами и борцами за свободу по-прежнему неразличима, двойной стандарт непобедим. А расплывчатость зла, которая вначале воспринималась как мобилизующий и объединяющий фактор, превратилась в помеху для выстраивания коллективной политики.

Универсальность угрозы скоро стала вызывать сомнения, особенно у партнеров Америки. Понятно, почему США не могут просто взять и уйти из Афганистана: на кону престиж и дееспособность. Но европейским союзникам все труднее объяснять собственным гражданам, что главная опасность для них исходит именно оттуда и ради противостояния ей нужно сохранять там военное присутствие.

Стремление Вашингтона подогнать под необходимость борьбы с терроризмом решение собственных задач, что особенно ярко проявилось в Ираке, только еще больше подточило контртеррористическую идеологию.

А без концептуально четкого и убедительного противника все сооружение начало рассыпаться.

С уходом Джорджа Буша закат эры «контртерроризма» как системного элемента начался и в американской политике. Барак Обама иначе видит идеальное лидерство Соединенных Штатов. (Хотя, честно говоря, не совсем понятно как.) Успех в Абботабаде позволяет окончательно перевернуть эту страницу. А заодно и дает аргумент для завершения операции в Афганистане, которой Обама явно тяготится, хотя это его отношение разделяют далеко не все в американском политическом и военном руководстве, и неизвестно, каким будет окончательное решение.

«Международный терроризм» покидает политическую сцену спустя 10 лет после своего там появления, оставляя вечные проблемы с многочисленными локальными «терроризмами», а также вопросы о будущем мирового устройства, которые звучали и раньше, но теперь стали намного острее. Эпоха 2001–2011 ускорила эрозию институтов второй половины ХХ века, которые в минувшее десятилетие попытались – но неудачно – приспособить к изменившимся задачам и другому противнику. Америка будет искать иные способы обеспечения своего доминирования, но теперь в куда менее благоприятных условиях, чем 10 лет назад. А Усама бен Ладен, ставший живой, а потом и мертвой легендой, останется в мировой истории не как человек, повлиявший на ее ход, а как короткое интермеццо, проходной эпизод в сложной драматургии переходного времени. Второстепенный персонаж пьесы, финал которой пока невозможно предсказать.