Цивилизация
Свою предыдущую колонку в «Газете.Ru», посвященную ситуации вокруг Сирии, я закончил предположением, что «противостояние в Совбезе продолжится до тех пор, пока кто-то в очередной раз не решит, что можно обойтись и без санкции этого ставшего утомительным анахронизмом органа». Через два дня Россия и Китай наложили вето на резолюцию СБ ООН, предполагавшую требование к официальному Дамаску начать процесс передачи власти. Демарш Москвы и Пекина вызвал всеобщее бурное негодование и обвинения — особенно в адрес России — в безответственности, аморальности и корысти. Впрочем, более важным результатом стал другой: дальнейшее развитие событий, по всей вероятности, будет происходить вне стен ООН.
Визит в Дамаск в минувший вторник министра иностранных дел Сергея Лаврова и главы СВР Михаила Фрадкова был призван продемонстрировать, что Москва не просто бойкотирует чужие предложения, но и способна внести конструктивный вклад. Объявленный результат вроде бы обнадеживает: Башар Асад услышал сигналы, пообещал реформы, референдум, новую конституцию, диалог с оппозицией и т. д. Впрочем,
кажется, что время безвозвратно упущено. И дальнейший сценарий — еще не окончательно безальтернативный, но весьма вероятный — рисуется в безрадостном свете и для режима Асада, и для всей Сирии.
Новых резолюций в СБ ООН предлагать больше не будут. Страны, заинтересованные в смене режима в Сирии (а это почти весь арабский мир и Запад), полагают отныне, что двойное вето, которое осудил и генеральный секретарь Пан Ги Мун, развязало им руки и позволяет не оглядываться более на Совет Безопасности, парализованный из-за упрямства двух стран. Чтобы впредь обойтись без санкции, нужна делегитимация Башара Асада и его власти, что сейчас и будет происходить.
Западные страны начали отзыв послов, арабские государства идут еще дальше, выдворяя сирийских дипломатов и заявляя о планах признать оппозиционную Свободную армию Сирии в качестве законного правительства, что позволит оказывать ей полномасштабную военную помощь по ливийской модели. С какой стати именно эта организация может считаться легитимным правительством — непонятно. Однако это не важно, признала же Франция повстанцев в Бенгази законной властью, когда никто не мог даже понять, кто это такие.
Подобный ход событий ставит крест на переговорах, которые теперь анонсирует Асад. Если бы процесс начался пару месяцев назад, возможно, был бы шанс на относительно мягкую трансформацию. Теперь та часть оппозиции, которая получит внешнее признание либо как минимум основания на него рассчитывать, не будет ни о чем больше договариваться с Асадом, кроме безоговорочной капитуляции. С остальными же оппозиционными группами, а их там, естественно, много, разговаривать практически бессмысленно, внешний мир будет ориентироваться на своих фаворитов. Иными словами,
сценарий интенсификации гражданской войны выглядит практически неизбежным. И чем ожесточеннее она будет, тем громче зазвучит требование вмешаться в гуманитарных целях.
Причем факт признания оппозиционеров в качестве официальных властей, в принципе, позволяет обойтись без резолюции СБ ООН. Соседние страны в рамках Лиги арабских государств могут просто отозваться на просьбу властей Сирии оказать им содействие в установлении порядка. НАТО вмешиваться не обязательно, достаточно оказать материальную и моральную поддержку. Отдельно может поучаствовать соседняя Турция, откуда некоторое время назад уже звучали идеи относительно создания «санитарного кордона» вдоль границы с захватом части территории сопредельного государства. Сейчас, правда, Анкара ведет себя довольно сдержанно, но государство, обладающее второй по численности армией в НАТО, в стороне от событий вряд ли останется. Тем более что будущее Сирии, где проживает значительное курдское меньшинство, повлияет и на эту острую для Турции проблему.
Но дальнейший сценарий предсказать трудно. В отличие от Муамара Каддафи, который оказался в полном одиночестве перед лицом консолидированного политического, экономического, дипломатического и военного давления, Асад не находится в тотальной изоляции. Поддержка России и Китая важна политически, но куда более существенно, что непосредственные соседи участвовать в бойкоте Дамаска и давлении на него не хотят. Союзный Асаду Иран по понятным причинам от него не отступится до самого конца. Ирак, находящийся с середины 2000-х под значительным влиянием Ирана, никаких активных действий предпринимать не будет. Ливан, тесно связанный с сирийским режимом, вероятно, тоже. Иорданские власти в последнее время хоть и ориентируются на Саудовскую Аравию (Иордания вступила в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива), но готовности активно вовлекаться в антисирийскую блокаду не проявляют. Наконец, последний из соседей Сирии — Израиль — как ни парадоксально, никакого пыла по поводу предстоящего свержения тиранического режима Асада не испытывает. Для еврейского государства давний предсказуемый враг куда удобнее, чем непрогнозируемый хаос в соседнем государстве, с которым у Израиля существует глубокий хронический конфликт.
Иными словами, собственно по периметру сирийских границ, кроме Турции, нет стран, которые были бы готовы на «континентальную блокаду» Дамаска и поддержание кампании по превращению Сирии в изгоя. К этому стоит прибавить факт, что, даже по признанию оппонентов Асада, не менее половины населения не поддерживает революционную волну как минимум из страха, что любая альтернатива алавитской власти будет хуже.
Это означает, что гражданская война в Сирии даже с учетом мощного внешнего давления, вероятнее всего, будет жестокой, масштабной и продолжительной, а ее результат непредсказуем. Точнее, ожидать свержения рано или поздно режима Башара Асада можно с высокой степенью вероятности. Никакое меньшинство бесконечно большинством не правит. Но вот остальное в тумане вплоть до выживания самого сирийского государства в том виде, в котором к нему привыкли.
Как в этом контексте можно оценить усилия России? Сейчас Москва, вероятно, говорит Асаду, что сделать для защиты Дамаска больше, чем она сделала, уже не сможет. Ситуация очень опасная, и сирийскому руководству нужно действовать срочно и рассматривать все сценарии, включая спасение уже не власти, а жизни. Есть ли еще возможность остановить маховик, который начал раскручиваться, непонятно. Шанс Асаду дает тот факт, что на решающем этапе может возникнуть расхождение намерений властей крупных арабских стран и Запада. Арабы явно нацелены исключительно на смену режима, другой результат их не устроит. А вот
западные страны, Европу, например, перспектива сирийского хаоса после падения Асада смущает больше, равно как и непредсказуемость военного варианта. Так что, возможно, там найдутся сторонники российских усилий по нахождению политического выхода из положения. Впрочем, это в любом случае не самый вероятный сценарий.
Поздней зимой 2003 года, когда уже стало понятно, что тучи над Багдадом сгущаются всерьез, президент России Владимир Путин отправил Евгения Примакова с посланием к Саддаму Хусейну. Примаков, знакомый с Саддамом 40 лет, сказал ему, что он крайне рискует, потому что угрозы США — не блеф, как он полагает, а реальная подготовка к войне. Иракский президент похлопал старого друга по плечу и сказал: «Увидимся через 20 лет». И ушел. Больше они не увиделись. Башар Асад знает историю не только Саддама, но и других недавних коллег-президентов, так что у него не должно быть иллюзий относительно серьезности намерений противников.
