Цивилизация
Разговоры российских официальных лиц о «начале оживления экономики» не подтверждаются фактами. Согласно новым данным Росстата за август, углубились по сравнению с июлем спад в промышленности (12,6% к соответствующему месяцу прошлого года против 10,8% в июле) и сокращение инвестиций в основной капитал (19,4% против 18,9%); рекорды для этого года поставили сокращение оборота розничной торговли (минус 9,8% к августу 2008 г.) и реальных располагаемых доходов населения (минус 6,8%).
Сокращение внутреннего спроса, который оставался относительно стабильным в первые месяцы кризиса и удержал экономику от более глубокого падения, рискует стать причиной нового витка кризиса, к которому власти, похоже, абсолютно не готовы.
Однако все это краткосрочные прогнозы, а вот что может происходить с российской экономикой дальше? Каковы могут быть сценарии ее выхода из кризиса и, главное, драйверы возможного возобновления экономического роста? Многие интуитивно полагают, что если уж российская экономика достигнет «дна» (а когда-нибудь это точно произойдет), то как бы сам собой возобновится ее рост.
Между тем, это вовсе необязательно.
Даже если активная волна спада прекратится, роста мы теперь можем не увидеть долгие годы. Просто потому, что основные факторы, обеспечивавшие рост экономики в предшествующие годы, исчерпали себя.
Главные из этих факторов – высокие цены на экспортное сырье и приток дешевого иностранного капитала (с 2005 года по первое полугодие 2008 года включительно суммарный чистый приток иностранного капитала в Россию составил около $140 млрд, ставшие основным источником роста в 2005–2008 гг. Однако за последние 12 месяцев отток капитала из страны превысил эту цифру). С иностранным капиталом история плохая – в ближайшие годы он в Россию, судя по всему, не вернется, тем более что сюда, в отличие от других развивающихся стран, капитал приходил в основном не в виде прямых инвестиций, а в виде займов. Занимать на глобальном рынке российским компаниям в ближайшие годы по объективным причинам будет сложно.
Что касается цен на сырье, то даже если допустить их рост до $100 за баррель и выше, едва ли они смогут быть двигателем роста экономики. Во-первых, потому что, в отличие от начала 2000-х, потенциал легкого наращивания добычи углеводородов на давно эксплуатируемых месторождениях исчерпан, многие из них вступили в стадию падающей добычи, и даже не для наращивания, а всего лишь для поддержания производства требуется освоение новых месторождений, что связано с издержками совершенно иного порядка – и операционными, и капитальными. Кроме того, система налогообложения экспорта нефти (основного сырьевого товара) сегодня такова, что стерилизует почти всю сверхприбыль от экспорта нефти по цене свыше $30 за баррель – эти деньги не попадают в экономику, а оседают в Минфине, всего лишь продлевая жизнь резервному фонду на несколько месяцев.
Кроме того, быстрый рост мировых цен на сырье также далеко не гарантирован – перспективы мировой экономики вовсе не безоблачны, несмотря на появившиеся позитивные сигналы. Пока что наметившаяся стабилизация есть следствие действий правительств и центробанков, наращивающих госрасходы и денежное предложение, но фундаментальные проблемы не преодолены – рынки не заработали, доверие к активам не восстановлено, возобновление роста потребления в США осложнено долговой нагрузкой и высокой безработицей.
Сейчас на рынках акций и деривативов надуваются новые пузыри, подогреваемые ожиданиями выхода из рецессии, однако если быстрого выхода из рецессии не случится, они могут вновь полопаться, вызвав к жизни очередную волну выхода инвесторов с сырьевых рынков.
Но даже если сырьевые цены будут расти, с учетом перечисленных выше факторов они вряд ли смогут стать источниками устойчивого роста экономики России.
Коль скоро внешние факторы – сверхприбыли от экспорта сырья и иностранный капитал – не смогут обеспечить возврата к высоким темпам экономического роста, значит, нам остается невыполненная в прежние годы «домашняя работа» — повышение эффективности экономики, производительности труда. Только ленивый не говорил в последние годы о том, что темпы роста производительности труда в России (около 7%) примерно в полтора-два раза отставали от роста доходов граждан, т. е. мы проедали свое благополучие.
Причем даже официальные 7% роста производительности труда достигались только лишь за счет 12–15% роста производительности в строительстве и операциях с недвижимостью – в большинстве отраслей реального сектора темпы роста производительности труда были ниже средних 7%, порой существенно – в добыче полезных ископаемых чуть выше 2%, а в производстве и распределении электроэнергии, газа и воды и вовсе около ноля. Кстати, низкие темпы роста производительности труда в добывающем секторе в последние годы имели место, невзирая на рост мировых цен на нефть – национализация сферы добычи природных ресурсов является прямой причиной этого. Недореформированность электроэнергетики и газовой отрасли – также среди причин низкой производительности труда в этих сферах. Не добавляет производительности экономике и разросшийся сектор госуправления.
Однако стимулирование роста производительности потребует от властей кардинально сменить вектор государственной политики. Вернуться к структурным реформам, к стимулированию частной инициативы вместо государственного вмешательства. Заняться решительным сокращением размеров нерыночного сектора экономики. Распрощаться с идеями госкорпораций, «национальных чемпионов». Сократить госаппарат. Распродать собранную в последние годы под контролем государства собственность. В противном случае,
если возврата к структурным реформам не произойдет, российскую экономику, вероятно, ждут годы стагнации – если рост и будет, то небольшой. Обществу придется учиться жить в новой парадигме – вместо перманентного роста благосостояния, к которому все вроде бы привыкли за последние 10 лет, привыкать к модели дележа ограниченного ресурса.
Вне сомнения, это не сможет не сказаться и на общественно-политической атмосфере в стране – если возобновления экономического роста не произойдет, позитивное отношение общества к властям неизбежно будет сменяться разочарованием. В особенности тогда, когда финансовые резервы государства будут исчерпаны и для дальнейшего финансирования бюджетных дефицитов придется прибегать к заимствованиям либо эмиссии.
Крайне сложная дилемма для властей. Возврат к реформам и ставке на частный сектор означает для них потерю командных высот в экономике, захват которых был главной целью выстраиваемой ими все эти годы вертикали. Вертикаль придется начать демонтировать.
Власти необходимость смены вектора политики понимают – не зря на прошлой неделе и Шувалов, и Кудрин заговорили об оживлении программы приватизации, фактически умершей с 2005 года, и даже о частичной продаже госдоли в «Роснефти». Пока речь идет только о прощупывании «белорусского» варианта приватизации – как бы сделать так, чтобы впарить инвесторам небольшие пакеты акций, сохранив эксклюзив в управлении за собой, и получить за это побольше денег. Однако со временем проблема будет поджимать все сильнее, и перспектива экономики без роста заставит власти задуматься о демонтаже выстроенной ими конструкции. Не задумаются — демонтировать эту конструкцию будут уже другие.
