Влечение к войне

Если задним числом посмотреть, как развивались события накануне двух мировых войн в ХХ веке, не покидает ощущение, что человечество двигалось к этим катастрофам неотвратимо, словно зомби. К сожалению, сегодня тоже «попахивает апокалипсисом».

Принципиальное отличие нынешней предвоенной атмосферы от той, что складывалась накануне 1914-го и 1939 годов, в наличии у значительной части человечества, в том числе у государств с непредсказуемыми политическими режимами, ядерного оружия.

Еще никогда в истории люди не обладали оружием, способным полностью уничтожить весь наш биологический вид в очень короткие сроки.

Это влечение человечества к войне, которое неоднократно отмечалось в истории, пугает своей физиологичностью, иногда оно кажется родственным тому, что Фрейд и многие философы называли «влечением к смерти» применительно к отдельному человеку. По всем социологическим опросам, война России с Грузией вызвала не просто животный восторг масс, но еще и у большинства респондентов чувство досады оттого, что мы «не дожали» Грузию, что наши танки не входили в Тбилиси, что мы не свергли или не убили Саакашвили. Страна, потерявшая 27 миллионов человек во Второй мировой войне, спустя всего-то 63 года после ее окончания, когда еще живы участники тех страшных событий, демонстрирует воинственную кровожадность. Причем в этом народные массы вполне едины с политической элитой — между знаменитой мюнхенской речью Владимира Путина в начале 2007 года и нынешней геополитической ситуацией прошло каких-то 18 месяцев. За это время Россия проделала путь от путинского PR «холодной войны» под маской необходимости прекращения мировой гегемонии США (хороша гегемония, когда Штаты не могут справиться с одним несчастным Ираком) до попыток потренироваться в собственных гегемонистских возможностях на примере маленьких Южной Осетии с Абхазией.

Хороши и США: размещение ПРО у российских границ и неспособность проконтролировать действия Михаила Саакашвили в Грузии – отличные поводы для дальнейшей милитаризации российского сознания, и без того идущей ускоренными темпами в последние восемь лет.

А уж появление натовских военных кораблей в Черном море – прямая поддержка партии войны (а она у нас, увы, правящая, причем уже давно). Включаются в хор военной риторики на правах бэк-вокалистов такие зажигательные во всех смыслах слова субъекты, как Венесуэла, Иран, фактически ставшее политической эмблемой сегодняшней Палестины террористическое движение ХАМАС.

В этом всеобщем подталкивании к войне Евросоюз выглядит кем-то вроде собаки, которая «все понимает, а сказать не может». У почти трех десятков стран ЕС нет никакой единой и однозначной позиции ни по одному ключевому вопросу международной безопасности, а невозможность ничего сказать по существу выдается за «сбалансированную позицию».

После конфликта России с Грузией маховик влечения к войне разгоняют и вполне отвлеченные политические комментаторы происходящего. Только ленивый эксперт не сказал и не написал, что вот, мол, теперь Россия развязала руки Западу, что никакого международного права отныне не существует и – вот счастье! – наконец расчищена площадка под строительство фундамента для новой конструкции глобальной безопасности. Проблема в том, что человечество слишком часто расчищало площадки под будущее мироустройство, разрушая настоящее, с таким рвением и таким количеством трупов, что строить приходилось в чистом поле. Сейчас позволить себе такую «роскошь безумия» мы не можем: обзавелись слишком разрушительным оружием. Если его применить, глядишь, новый мир строить будет просто некому.

Весь смысл существования правителей всех сколько-нибудь заметных стран на карте мира сейчас сводится к одному: сделать все возможное, чтобы не было новой глобальной войны, ни «холодной», ни «горячей».

Нужно научиться соглашаться с оппонентом, а не с упоением орать «сам такой», демонстрируя собственную крутизну и независимость суждений. Переучредить ООН, которая просто умерла. Странам же, претендующим на роль сверхдержав, прорабов перестройки системы международной безопасности, жизненно необходимо научиться сдерживать себя и «своих» подопечных.

Критерий успеха дипломатии в современном мире может быть только один – отсутствие любых войн. Когда Россия критикует Америку за Саакашвили, она должна понимать, что, если хочет участвовать в процессе управления миром, должна следить за своим «базаром» и за тем, что говорят и делают, например, такие «миролюбивые» политические лидеры, как Уго Чавес, Махмуд Ахмадинежад, Ким Чен Ир и Башар Асад. Мы не меньше, чем США, заинтересованы в борьбе с исламским экстремизмом, и любые попытки решать проблемы силой, независимо от ссылок на обстоятельства, являются неприемлемыми и должны быть сведены к минимуму, а в идеале к нулю.

России очень важно понять, что ее поведение в Южной Осетии и Абхазии — это не начальная точка нового триумфального курса, а форс-мажор, сигнал вероятности возможной катастрофы, то, чего, по-хорошему, нельзя делать больше нигде и никогда.

Иногда начинает казаться, что влечение к войне у человечества сродни болезни, например, алкоголизму. Ничего не поделаешь, придется «кодироваться». Иначе нас ждет код апокалипсиса.