Холодный расчет

Холод, голод, война или стихийные бедствия возвращают человечество к его истинной, изначальной животной природе. Биологический человек в такие моменты решительно побеждает человека политического и социального.

Именно поэтому обрушившиеся на Москву холода моментально заставили забыть, что она у нас «государство в государстве», словно возвратили столицу остальной России. Ведь для значительной части территории страны нынешние московские морозы почти оттепель.

...В комнате, где я пишу этот текст, жуткая холодрыга. У меня страшно мерзнут пальцы, а в перчатках работать неудобно, по клавиатуре не попадаешь. Мне так холодно, что я ловлю себя на животной мысли: мне решительно все равно, какой у нас социальный строй, хорош или плох наш президент. Мне только хочется, чтобы в помещении, где я нахожусь, стало тепло. Или чтобы я наконец мог оказаться там, где теплее. Точно так же голодные жители затопленного в результате урагана Нового Орлеана становились асоциальными животными, пытаясь люблй ценой добыть пищу (не конкретный гамбургер, йогурт или сырные палочки, а именно пищу) для себя и своих детей.

Все эти чисто физилогические ощущения— холод, голод, боль — захватывают нас целиком. Когда нам очень холодно, мы не можем думать ни о чем другом, кроме как о способах согреться. Когда нам нечего есть, мы думаем, пока хватает сил, как найти еду. Когда нам больно и пока мы в сознании, мы ищем обезболивающее. Значит, весь смысл нашей персональной и социальной активности, вся суть любого политического устройства состоит в том, чтобы в моменты холода, голода и боли нам было чем себя согреть, накормить и обезболить.

Все разговоры о государстве как идее или как проекте, об особом или неособом пути, который должна пройти наша Россия или любая другая страна — это абстрактные разговоры сытых и согретых. Предмет для застольной беседы пикейных жилетов.
Истинный смысл и качество государства, его институтов выявляются как раз в такие моменты высочайшего физиологического напряжения, которое испытывают люди.

Можно сделать вид, что в стране стабильность и поступательное развитие, можно транслировать по всем телеканалам только хорошие и «правильные» новости. Но если мне холодно, ни один политтехнолог не убедит меня, что мне тепло. Если я голоден, никая пропагандистская машина не докажет мне, что я сыт.

Природа словно специально посылает нам испытания в виде цунами, урагана или арктического циклона, чтобы создать зону, свободную от политического пиара, этого вульгарного обмана людей. Оставаясь один на один с могучей и своенравной природой, мы проходим проверку на прочность во всех смыслах. Жизнь в одночасье превращается в процесс выживания, для терпящих бедствие в затопленном городе уже не имеют значения их социальный статус, уровень образования или наличие богатых родственников.

Только возвращаясь в животное состояние мы можем увидеть, как это страшно и обидно — быть тупым беззащитным животным, как это важно и сложно — сохранять свою человечность. В такие моменты мы попадаем в плен предельно холодного расчета, направленного на конкретные действия: найти еду, поскорее попасть в теплое помещение. Абстрактные цели, которыми мы по большей части живем в «нормальное» время, моментально уходят из нашей системы координат как не существовавшие вовсе.

Но раз в момент таких испытаний мы не делаем вид, не надеваем на себя очередную социальную маску— значит мы становимся настоящими. И если «настоящие мы» хотим тепла и света, хотим быть здоровыми, накормленными, обутыми и одетыми, то и весь смысл любой политики должен сводиться к тому, чтобы придумать, как удовлетворить эти наши настоящие потребности с минимальным ущербом для нас самих.

Поэтому весь холодный политический расчет сводится не к тому, чтобы взять власть или удержать ее, не к победе на выборах или их отмене, чтобы сидеть на троне до смерти, а к тому, чтобы как можно лучше приготовить себя, страну, мир к холоду, голоду, боли.

Мы не властны над стихийными бедствиями. Антициклоны не подчиняются постановлениям правительства и заклинаниям политических шарлатанов. Природа ставит нас на место, чтобы каждый мог собственной шкурой почувствовать, кто он и на какой стадии реального могущества(точнее, немощи) находится.

...Мне холодно и я должен согреться. Такова цель моей жизни в данный момент. Таков в данный момент мой холодный расчет. Такова цель моей политики. И только когда я смогу согреться— не раньше— возможно, начну думать, а не виновато ли государство в том, что помещение в котором я провожу больше половины своей жизни, практически не отапливается...