Цивилизация
Попробуем без Pussy Riot. И без квартиры в 104 жилых квадрата общей площадью 140 метров.
Возьмем проповедь министра Рашида Нургалиева о мультипликации, недооцененную в общей новостной толкучке. «Не надо нам копировать какие-то иностранные модели. Мы особая страна: у нас много серьезных исторических времен, много доброты, ценностей, которых нет в других странах», — сказал Нургалиев, выступая в четверг на парламентских слушаниях в Совете федерации по концепции формирования нацплана действий в интересах детей. Эту прекрасную цитату из РИА «Новости» я привожу с удовольствием. В ней все диво: и нацплан, и действия в интересах, и спикер Нургалиев, и доброта, которой нет в других странах. Примерно ту же художественную силу имеет короткое сообщение: «В Воздушно-десантных войсках могут появиться мобильные надувные храмы». Или вот еще такая информация: «28 марта 2012 года святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл принял участие в работе «круглого стола» «Духовность. Нравственность. Закон» в Московском университете МВД России». Да, именно там святейший сказал, что, посмотрев «17 мгновений весны», захотел подражать герою даже в мелочах. Сказал, сидя рядом с Рашидом Нургалиевым. Отчего-то они выступают теперь вместе по вопросам культуры и духовности.
Рашид Нургалиев, воспитанный на советских, очевидно, мультфильмах, так блестяще управляет своим министерством, что его подчиненные, насмотревшиеся (возможно, но не доказано) госдеповских комиксов, быстро и больно убивают сограждан. Прежде чем утверждать, что отечественные мультфильмы оказывают благотворное влияние, следовало бы изучить вопрос подробнее: что смотрели его подчиненные-садисты — «Чип и Дейл спешат на помощь» или «Ну, погоди?». Также стоило бы уточнить, какого именно героя «17 мгновений» имел в виду патриарх, — он ведь не сказал об этом прямо.
Но это все детали. Самое интересное, кое-как объясняющее творящуюся в последние дни веселую идеологическую вакханалию, состоит в словах министра-проповедника: «Мы особая страна, у нас много серьезных исторических времен». Добросовестно фиксируя все новости — от сбежавшего или спрятавшегося от ужаса кота Дорофея до черносотенных перформансов на тему духовности и истинной веры, от надувных храмов до политруков в полиции, которые будут, по заявлению известной правозащитницы Ольги Костиной, «чем-то средним между командиром, отцом и психологом», от квартирного скандала с патриархом, онкобольным Шевченко, троюродной сестрой и нанопылью до бойкота НТВ с его «Анатомией протеста» и «обширной сетью информаторов», выслеживающих посла Майкла Макфола — так вот, добросовестно это все читая, слушая и пытаясь осмыслить, вдруг понимаешь: вот оно, эврика! Нургалиев недаром столько лет сидит, да.
У нас очень много серьезных исторических времен. Нургалиев не говорит в прошедшем времени. Это все Present, а не Past. В этом все дело. Мы одновременно живем во всех серьезных исторических временах.
Еще недавно казалось, что мы всего лишь вернулись в 30-е, и это было драмой. Но нет, из-под тридцатых выглянули победоносцевские 80-е из XIX века. Параллельно витает дух 60-х из XVI века, крепкий опричный душок. Одновременно передают привет из 90-х того же века: «твое же, о благочестивый царю, Великое Российское царствие, Третей Рим, благочестием всех превзыде, и вся благочестивая царствие в твое во едино собрася, и ты един под небесем христьянский царь именуешись во всей вселенней, во всех христианех». Петр Первый иногда подмигнет, но приглядишься — а вроде и Павел Первый, где-то маячит князь Владимир, Борис Годунов бродит неподалеку, Лжедмитрий бередит душу и даже варяги не так чтобы забыты навсегда. Про Ленина и Сталина нечего и говорить — они навек с нами. Не забыты и не опущены. И даже римские патриции, не имеющие прямого отношения к русской истории, тоже стучатся в наши сердца. Упадок империй, похоже, имеет общие стилистические черты, при всей карикатурности нашего варианта мы все же можем потягаться с ними в умении красиво пожить напоследок. Плод любви Монте-Карло и Кувейта (спасибо Джереми Кларксону за это точное определение) погряз во всех изысканных и грубых языческих пороках.
Вот тут обсуждается модный тезис про буржуазную революцию, которая якобы сейчас в России и вершится. Вырос и созрел буржуазный класс, требует своего, феодальная власть упирается, опирается на лукавых токарей, которые на деле — профсоюзные работники с двадцатилетним стажем, но все равно сдастся. Ход истории неотменим.
Хорошая концепция, но идеалистическая. И власть не совсем феодальная, и буржуазии тут с гулькин нос. Поскреби нового буржуа — обнаружишь крестьянина-расстригу и социалиста. Поскреби патриция — найдешь секретаря горкома, реализовавшего мечту о дворцовом интерьере и абонементе в бордель. Стряхни позолоту с проповедника — выглянет мелкий инквизитор, а то и мелкий бес.
А власть-то должна удовлетворять потребности своих граждан? Вот она и удовлетворяет. Для радости советских людей вернули, не до конца, впрочем, отправленное на свалку позднесоциалистическое государство.
Какой-никакой собес у них есть, есть бесплатный доктор в поликлинике, дети ходят в пока еще бесплатную школу, каждый день играют михалковский гимн, по праздникам показывают кино про Штирлица. Что-то иногда бесплатно раздают — билеты, путевки, обещания. Для величия слепили муляж царской империи — много золота, двуглавые орлы, гербы, парадный выезд, церемонии, купола, кресты, иконы. Для страху соединили иваногрозненское и иосифосталинское в единую вертикаль — такого государства в реальности не было, это новенькое, хотя и правда очень страшное. Для экономической, хоть мало-мальской эффективности заимствовали кое-что из западного капиталистического мироустройства. Чтобы продавать сырье и покупать еду, надо все-таки осуществлять какие-то коммуникации на понятном миру языке.
И, главное, нет политической воли отказаться хоть от чего-нибудь. Сталин хорош для одного, Брежнев — совсем для другого, деньги, образование и дома в Европе хороши сами по себе, а царь вообще неотменим. Потому что куда же в России без царя.
Удовлетворяя все исторические и личные комплексы своих граждан, которые видят спасение одновременно в духовности, мультипликации, ужесточении наказаний, пытках, анафемах, борьбе с госдепом, восстановлении социальной справедливости путем нового раскулачивания, преподавании курса человеколюбия полиционерам, анатомировании оппозиции, объединении нижнетагильских против оранжевых, экзотическое, невиданное доселе государство движется, конечно, к какому-то новому качеству. Признаки близкого перехода уже налицо. Церковный скандал в ряду этих грозных признаков — и по силе, и по времени, по масштабу производимых им в сознании перемен — занимает особое, символическое место. Это что-то вроде предпоследнего всадника нашего домашнего апокалипсиса.
Невозможно одновременно иметь капиталистические аппетиты, социалистическую неэффективность, имперские амбиции и репрессивную живодерскую практику — гомункулус расползается по швам. Плоды кровосмесительного государства нежизнеспособны, анекдотичны и отвратительны:
не бывает человеколюбивой мультипликационной инквизиции, государственного общественного телевидения и рейдерского смирения. Обманываться на этот счет не только неприлично, но и опасно.
Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй. Оно, что ни день, изрыгает доброту и ценности, которых нет в других странах. «Стерегись его, Карпуша», — как было сказано в фильме начштаба Владимира Путина, режиссера Говорухина.
