Мы убьем друг друга

Я живу за городом в деревне, стремительно превращающейся в дачный поселок. Но это не имеет значения. В домах по миллиону долларов и в покосившихся и вросших в землю избушках люди думают одинаково.

Через два дома от меня живет пожилой человек. Он ничего не делает. Он каждое утро выходит из своих ворот, становится на дороге и стоит. Просто стоит, смотрит вдаль и молчит. Целый день молчит и смотрит вдаль. Иногда кто-нибудь с ним здоровается, и он отвечает коротким кивком или не отвечает вовсе.

А вчера я остался дома. Просто никуда не поехал и решил провести день дома с дочкой. Мы пошли гулять. Мы шли, взявшись за руки, по дороге, и этот пожилой человек стоял, где всегда, на обочине и, как всегда, смотрел вдаль.

Навстречу нам от автобусной остановки по дороге шла армянская, кажется, семья. Молодые мужчина и женщина и четверо детей. Они были прилично одеты, но понятно же, что достаточно небогаты, раз приехали на автобусе. Мужчина и женщина шли, взявшись за руки. Они смотрели на своих детей и улыбались. Дети шли вприпрыжку. Старшая девочка придерживала младшего мальчика за ворот куртки, потому что малыш совсем не смотрел под ноги, норовил споткнуться и упасть.

Я и моя дочка, мы поравнялись с этой армянской семьей как раз там, где на обочине стоял этот безмолвный задумчивый пожилой человек. И он вдруг громко крикнул:

— Понаехали тут, черножопые, а русскому человеку и воздуха нет! И работы из-за них нет русскому человеку!

Армяне этого выкрика просто не заметили. Они, наверное, привыкли к таким выкрикам. Они даже не оглянулись, просто пошли дальше, только перестали улыбаться, глядя на своих детей.

А я впервые услышал голос этого пожилого человека, живущего от меня через два дома. И я-то думал, он просто так тут стоит каждый день, а он, оказывается, дышит воздухом и ищет работу. Зачем он выкрикнул эту нацистскую фразу? Искал ли у меня поддержки? Или нет?

Я думаю, нет. Я думаю этот бессмысленный пожилой человек, целую жизнь проводящий, стоя на обочине дороги, выкрикнул нацистскую фразу, потому что теперь ее можно выкрикивать. Он стоит тут на обочине дороги, он понимает, что никому не нужен, он катастрофически беден и завистлив, но он смотрит телевизор и как-то делает из программы новостей вывод, что в стране есть люди хуже, чем он.

Эти нищие пенсионеры, они законопослушные люди. Я шагаю по дороге с дочкой за руку и думаю, что, если пенсионер выкрикивает обидную нацистскую фразу так, чтобы ее слышала армянская семья, это значит, что нацизм разрешен.

Владимир Жириновский кричит: «Мы за бедных, мы за русских». Дмитрия Рогозина избирают в Думу, и Дмитрий Рогозин говорит такое в телекамеры, что неприлично подавать Дмитрию Рогозину руку. После взрывов в метро какие-то люди убивают таджикскую девочку. И даже те, кто считает это убийство преступлением, понимают логику убийц.

Бог с вами! Прежде чем возмущаться безнаказанностью скинхедов, мы должны не понять их. Но мы понимаем. Мы понимаем, как они установили логическую связь между неизвестно кем осуществленными взрывами в метро и необходимостью убить таджикскую девочку.

В милицейских сводках, наконец, указывается национальность преступника. Спрашивается, откуда милиционеры знают национальность преступника, если национальность не указывается в паспорте?

Если вы слушаете разговоры в метро или разговоры в ресторане, все равно, неужели вы не обращаете внимания на то обстоятельство, что мы стали нацистами? И те, кто ездит в метро, и те, кто сидит в ресторанах.

Почему вы не обращаете внимания на нацистские разговоры вокруг? Почему вас не коробят нацистские высказывания политиков и нацистские правила городского хозяйства? Или вы сами выкрикиваете нацистские лозунги и позволяете себе нацистские высказывания? Вы же понимаете, что, если прилично одетая девушка говорит: «Я боюсь азербайджанцев» — она нацистка. По-человечески эта фраза должна звучать: «Я боюсь хулиганов».

И я не знаю, нарочно ли власть позволяет народу выкрикивать нацистские лозунги. Думаю нарочно, но это не важно. Важно, что если мы не прекратим выкрикивать нацистские лозунги и высказывать нацистские мысли, то через пару лет мы убьем друг друга за эти мысли и эти лозунги. Мы уже начали друг друга убивать. И, может быть, уже не глупо быть журналистом, который пишет, что все люди братья? Я пишу.
Все люди — братья.

Автор – специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»