Цивилизация
Город, ночь, метель. Страшная метель была прошлой ночью для всякого, кто добирался домой на автомобиле в половине второго ночи. Милицейские машины зачем-то перегораживали дороги и неприятно мигали мигалками.
Машина скользила, несмотря на зимнюю резину. Другие машины то и дело лежали в кюветах, как только я выехал за город. Черт побери, когда же эта зима кончится. Господи помилуй, она ведь только началась.
Моя мама и мой сын, бабушка и внучок, смотрели телесериал про артиста Абдулова, который играл милиционера, а милиционер этот пытал подозреваемого, надевая ему противогаз на голову и пережимая трубку. Мама моя и сын сочувствовали герою Абдулова, потому что как же еще справиться с бандитизмом.
— Мама, вы что! Это же пытки!
— Но что же делать, они же бандиты.
— Они подозреваемые.
О, господи. Мама — интеллигентная женщина, любит поэта Пушкина. Сын милый и нежный мальчик. Любит мультики про кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно». Он тоже сочувствует милиционеру, если тот в телевизоре пытает подозреваемых. Когда-нибудь я выгляну в окно, а там мой сын будет маршировать в черной рубашке или жечь книги. Я тогда повешусь. Или лучше вскрою вены, как Петроний Арбитр, и буду потихоньку следить, как покидает тело постыдная жизнь.
Моя дочка спрашивает:
— Что такое бензин?
Слово «бензин» она услышала, потому что снегопад в России — это стихийное бедствие, у меня в доме вырубилось электричество, и я заводил бензиновый генератор. Чубайсу за свет я буду платить дырявыми деньгами. Нарочно колоть купюры дыроколом и относить Чубайсу. Какого черта он продает мне дырявое электричество. Электричество за городом выключается раз в три дня. Становится грустно и холодно.
Дума приняла закон, что жениться теперь можно с четырнадцати лет. А Совет федерации отклонил. Говорят — растление малолетних. Какое к черту растление! Лежат двое и тепло им, а одному как согреться? Я бы разрешил в России жениться хоть с младенчества. Особенно зимой. Потому что невозможно жить в нашей стране, особенно зимой, ни с кем не обнимаясь каждую ночь. Невозможно спать не обнявшись.
Президент пугает:
— Вы не в безопасности, если...
Да идите вы к черту! Я тридцать три года здесь живу и ни дня не был в безопасности. И хватит меня пугать, двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Какой-то придурок обгоняет меня на ночной снежной дороге. Он едет не меньше ста сорока. Он, наверное, кошка. У него, наверное, девять жизней.
По радио говорят, что к выходным все растает и начнется грязь. У поворота к моему дому ограждение дороги снесено, и обогнавшая меня машина лежит в кювете. Я останавливаюсь и подхожу к этому придурку. Два часа, черт бы его побрал, ночи, завтра рано вставать. Я открываю его дверь:
— Живой?
— Живой.
— Сломал чего-нибудь?
— Да нет, кажется, цел.
— Телефон есть? Вызвать кого-нибудь? Скорую, милицию?
— Не надо. Лучше довези меня домой. Не надо милицию. Я тут выпил немного, — от человека изрядно пахнет водкой.
— Да пошел ты! Вызовешь такси. Номер сказать?
— Лучше сам отвези. Я заплачу.
— Я тебе сам заплачу, лишь бы ты не был таким придурком.
Ему ехать недалеко. Он садится ко мне в машину и воняет там водкой. Какого черта я должен его возить? Какого черта я няньчусь с людьми, которых ненавижу? Люди, которых я люблю, спят уже давно и видят приятные сны. Я приеду домой, потихоньку поцелую спящую жену и детей. Почему бы не завести обыкновения никогда с ними не расставаться?
