Цивилизация
Чтобы захотеть уволить или, наоборот, оставить у власти правительство, желательно знать, кто и чем там отличился. Но рядовой наш гражданин, если и ценит кого-то из министров, то вовсе не за то, чем он занимается по долгу службы.
Есть и пара исключений. Министра образования Фурсенко не любят за ЕГЭ, а министра спорта Мутко – за Ванкувер. Но эти исключения только подтверждают правило.
Всем известно, что самый популярный член правительства – Сергей Шойгу. Немножко менее известно, что Шойгу популярнее, чем Путин. Ну не вообще, а если взвесить деятельность каждого только на вверенном ему посту.
Согласно свежему вциомовскому рейтингу министров федерального правительства («Одобряете ли вы деятельность следующих министров…?»), профессиональную деятельность Сергея Кужугетовича одобряют 78% опрошенных и не одобряют 7%. То есть величина индекса одобрения (разница между положительными и отрицательными оценками) у шефа МЧС просто сумасшедшая — +71%.
Определенный точно таким же способом индекс одобрения деятельности Владимира Путина (в качестве премьера) заметно скромнее. Он составляет только +58% (одобряют 78%, не одобряют 20%). Это по сведениям другой опросной службы, Левада-центра, но сопоставимость цифр в данном конкретном случае сомнений не вызывает: рейтинги Шойгу в глазах рядового человека, какая бы служба их ни подсчитывала, уже много лет подряд абсолютно уникальны.
Что же из этого следует? Неужели на месте дуумвирата зреет триумвират? Да ничуть. Если того же рядового человека спросить, а чем все-таки конкретным отличился глава МЧС за последние месяцы или хоть бы и за последние годы, то ничего связного он вам не ответит. На вопросы, что он думает о сгоревшем клубе «Хромая лошадь», за пожарную безопасность которого отвечало именно МЧС, или о катастрофе на «Распадской», где погибли не только шахтеры, но и десятки спасателей, вам ответят: а причем здесь Шойгу?
Публичный образ вождя МЧС создан вовсе не успехами и провалами его ведомства, а эффектным названием должности, бесконечно долгим его на ней пребыванием, мужественно-приятной внешностью и особенно шумнейшим пиаром осени 99-го года, когда его рекламировали в качестве номинального вождя предвыборного блока «Единство», предшественника ЕР. Так совпало, что примерно в то же время публичная политика была у нас упразднена, и этот пиар за все последующие годы так ничто и не заслонило.
Если не считать нескольких других пиар-кампаний. Героем одной из них был Сергей Иванов, который когда-то номинировался как возможный преемник Путина. Преемничество не состоялось, а накачанный рейтинг остался. Вице-премьер Иванов сегодня третий по популярности член федерального правительства. Индекс одобрения его деятельности, по опросу ВЦИОМа, +26%. Хотя в чем эта деятельность состоит, каков, так сказать, круг его вице-премьерских обязанностей и каких достижений он на этом поприще снискал, участники опроса, уж будьте уверены, вам не скажут даже приблизительно.
Вторая позиция по популярности в нашем правительстве, которую давно и твердо удерживает министр иностранных дел Сергей Лавров (индекс одобрения +46%), тоже ведет происхождение из пиара, но не прямо, а косвенно. Пропаганда «вставания с колен» заставила светиться отраженным светом образ главы МИДа, хотя личный его вклад во внешнюю политику Путина и Медведева, на всех ее поворотах, был и остается сугубо техническим.
И, наконец, четвертый по порядку индекс одобрения в нашем правительстве. Он принадлежит вице-премьеру Виктору Зубкову (+19%). Вероятно, это продукт суммирования воспоминаний о том, что Зубков однажды был премьером, а также позитивных впечатлений от его бесподобно советской, сановно-нажимной, манеры отдавать приказы чиновникам.
Вот такова ведущая (в воображении широкой публики) четверка наших министров, не совсем совпадающая с теми, кто действительно в правительстве на первых ролях. Образы отдельно — роли отдельно.
А те, кто там действительно на первых ролях, почему-то в большинстве своем не имеют известности в народе.
Из 26 членов правительства, включенных ВЦИОМом в список, наименее известен публике как раз вице-премьер Игорь Сечин, которого знатоки аттестуют как третьего по влиянию после дуумвиров человека в стране.
Что же до опрошенных ВЦИОМом россиян, то 73% из них либо вовсе не слыхали о Сечине, либо не имеют мнения о его деятельности. То, что среди оставшейся четверти публики положительные и отрицательные оценки работы этого вице-премьера разложились примерно пополам, особого значения уже не имеет: их просто слишком мало, и они, видимо, случайны.
Почти такой же загадкой для народа остаются первый вице-премьер Шувалов (по известности второе место с конца: незнаком 70 процентам опрошенных), вице-премьер Собянин (третье место, 69%), вице-премьеры Хлопонин и Козак (по 66%). При таком уровне неведения, баланс положительных и отрицательных отзывов о каждом из них (с небольшим перевесом положительных) тут тоже мало о чем говорит.
Помимо того что народ очень выборочно знает состав кабинета, не видно ни малейших признаков, что он хоть сколько-нибудь интересуется тем, что занимало умы экспертов все прошедшее десятилетие – гипотетической борьбой «питерских силовиков», таких как Сечин, и «питерских либералов», типичным представителем которых считали Кудрина. Хотя бы потому, что Cечина не знают, а о Кудрине публика вполне наслышана (57% опрошенных имеют о нем какое-либо мнение, положительное или отрицательное) и оценивает его сбалансированно (индекс доверия +3%).
Есть все-таки такая группа министров (и финансовый вице-премьер в нее входит), о которых народ в большинстве своем хоть что-то знает, о чьей профессиональной деятельности имеет хоть какое-то представление и которых считает (и в данном случае не заблуждается) достаточно влиятельными фигурами.
Кроме Кудрина к ней принадлежат министр обороны Сердюков (индекс доверия +10%), министр внутренних дел Нургалиев (+5%), министр здравсоцразвития Голикова (+3%).
Перевес положительных отзывов связан, возможно, с традиционным у нас трепетом перед могущественными лицами. Особенно это касается силовиков: иначе вряд ли объяснишь, почему работой Рашида Нургалиева довольны, по их словам, целых 35% опрошенных и только 30% недовольны. Что же до сносного восприятия Голиковой и Кудрина, то оно связано, возможно, со сдержанной манерой поведения обоих (голиковского предшественника Зурабова ненавидели уже за одни нелепые ухватки), а также и с тем, что для простых людей они вписались в образы главных наших (после Путина) антикризисных менеджеров. О том, что ведомства Кудрина и Голиковой держатся диаметрально противоположных установок, народ явно не имеет понятия.
При этом остальные экономические и отраслевые министры вызывают куда меньше трепета, а попутно и меньше надежд (у глав Минэкономразвития, Минтранспорта и Минсельхоза индексы доверия умеренно отрицательные).
Но подлинную неприязнь сумели вызвать к себе только двое: Фурсенко (индекс доверия -18%) и Мутко (-13%). Причем эти цифры дороги именно тем, что выражают самостоятельно сформированное, а не наведенное пиаром отношение к их профессиональной деятельности. Но эти два министра выпали из общего ряда.
Что же до прочих полубогов нашей исполнительной власти, то
казенная фабрика грез за десять лет свое дело сделала. Связь между карьерой чиновника и результатами его работы разорвана полностью.
Правительство есть, министры-харизматики есть, но спроса с них нет. Потому что они хороши сами по себе. Есть и влиятельные министры, но спроса нет и с них, потому что народ отучен видеть в них политиков и вникать, существуют ли между ними разногласия и, если да, то какие. И есть еще неведомые публике министры-невидимки, которых в правительстве половина. А какой уж спрос с невидимок?
Говорят, что система устроена так, чтобы в любой ситуации на первых лиц не ложилась ответственность за что бы то ни было. На самом деле она устроена гораздо лучше — так, что в постоянном режиме ответственность отсутствует у целых этажей власти.
