Цивилизация
Зря говорят, будто у начальства и оппозиции нет больше точек соприкосновения. Общий пунктик у них есть. И те и другие верят в существование некоего «среднего класса», да еще и совпадают друг с другом в иллюзии, будто именно этот «класс» — надежда и опора как тех, так и других.
Когда-то давно марксисты точно таким же порядком верили в «историческую миссию рабочего класса». И не сомневались, что, как только в соответствующей стране этот класс достигнет должной численности и зрелости, переход к социализму состоится с такой же научной неизбежностью, с какой происходит лунное затмение, предсказанное толковым астрономом.
Правда, в те времена на волшебные свойства пролетарского класса уповали только оппозиционеры-марксисты, а сегодня на средний класс, то бишь на продвинутых людей с неплохим достатком и кое-какой собственностью, молятся решительно все. И каждый находит в них достоинства на свой вкус.
«Средний класс — это люди, которые могут выбирать политику. У них уровень образования такой, что позволяет осознанно относиться к кандидатам, а не «голосовать сердцем»… Средний класс должен стать социальным большинством…» Это Путин, предвыборная статья.
А вот, наоборот,
Чубайс. «…Он появился, средний класс. И ему категорически не нравится то, что происходит в стране. Этот класс в гробу видал всю нашу политическую систему. Он рождает десятки ПОКА ЕЩЕ неполитических движений. От Чириковой до борьбы с «газоскребом»… Страны с ВВП на душу населения больше пятнадцати тысяч долларов не могут долго оставаться недемократическими…»
Можно, конечно, предположить, что Путин шутил, а Чубайс нет. Но
опросные службы по указанию Кремля постоянно замеряют чувства и мысли среднезажиточного класса. У фонда «Общественное мнение» этот класс фигурирует под псевдонимом «Люди-21», принадлежность к нему определяется по степени освоения современных стандартов потребления, а численность оценивается приблизительно в одну пятую от общего количества россиян.
Власти, безусловно, верят в существование некоего однородного среднего сословия и хотят видеть его на своей стороне.
Что же до Чубайса, то, приглядевшись к петербургским делам повнимательнее, он убедился бы, что большинство зажиточных петербуржцев воспринимало «газоскреб» с полным равнодушием, а то и с симпатией – как и прочие городские архитектурные уродства, кажущиеся им передовитыми и шикарными. А содружество фанатичных противников башни сплошь состояло из местных интеллигентов всех вариаций достатка, от весьма бедных и до вполне состоятельных.
Если прогрессивность и демократизм действительно измеряются уровнем доходов, то оппозиция почему-то забыла восхититься Медведевым и Путиным, когда они одним махом пополнили «средний класс» внушительным отрядом физически крепких и неплохо вооруженных людей, даровав полицейским лейтенантам и капитанам легальные зарплаты от полусотни тысяч в месяц и выше.
Миф, будто человек с квартирой, машиной, загородным домом и бэби-ситтером больше любит и лучше понимает демократию, чем его менее зажиточные земляки, имеет до странности широкое хождение.
Но такое сочетание прямолинейности с наукообразием, как в статье Марии Гайдар и Марии Снеговой «Дремлет притихший северный город» , встретишь редко. Это образец, достойный разбора.
Хотя тема нехитрая: почему в Москве на протестные акции ходило много народа, а в Петербурге мало? На самом-то деле ответ элементарен. Прошедшие волны протестов — это протесты интеллигентов. А интеллигенция столицы своими свойствами с давних пор радикально отличается от интеллигенции провинциальных городов (к которым, конечно, относится и Петербург, что бы он о себе ни думал). Вот и вся головоломка. Но не зря же авторы стажируются в лучших американских университетах. Они все объясняют на языке науки.
Тут и «пирамида Маслоу» (теория о том, будто люди сначала удовлетворяют сугубо материальные потребности, потом потребность в безопасности и только после этого обращаются к вещам возвышенным наподобие искусства или демократии; и богатые москвичи якобы влезли по этой пирамиде выше, чем бедняки-петербуржцы).
Тут и «порог Пшеворского» (достижение $6000 валового внутреннего продукта на душу в ценах 1985 года, после чего якобы начинается необратимый переход к демократии).
И все это сопровождается пунктуальнейшими пересчетами долларов 1985 года в доллары 2011 года и выводом о том, что москвичи по величине ВВП на душу вдвое перекрыли «порог Пшеворского» и, соответственно, до демократии вполне дозрели (самоочевидным признаком чего явился выход на протестные митинги 1% тамошних обитателей), а петербуржцы только еще к этому «порогу» подходят, откуда и проистекает их демократическая незрелость (в протестах участвовали 0,1% жителей).
В более яркой упаковке сказка о среднем классе и о его зажиточности как источнике демократизма, кажется, у нас еще не преподносилась.
«Пирамида Маслоу» — это, конечно, достижение теоретической мысли, однако в том же Петербурге (точнее, еще в Ленинграде) в конце советской власти музыкальный, литературный и художественный андеграунд сплошь состоял из людей бедных и вовсе не чувствующих себя в безопасности, однако культурную продукцию производил исправно.
Что же до «порога Пшеворского» (о нем же, как можно было заметить, упоминал и Чубайс), то любые локальные совпадения путем последовательных обобщений легко доводятся до анекдота. Эта теория не срабатывает почти нигде. Ну хотя бы применительно к Украине, где ВВП на душу ниже, чем в Белоруссии, а демократии, как ее ни мерь, явно больше. До «порога Пшеворского» бесконечно далеко и Молдавии, одной из беднейших постсоветских стран, но если не демократия, так хотя бы реальная политическая конкуренция там куда более развита, чем у нас.
Если же сравнить наши собственные регионы по уровню зажиточности, то в качестве мерила их демократизма этот показатель тоже никуда не годится.
В марте этого года среднедушевые денежные доходы составили в целом по России 20,3 тыс. рублей.
Области, доказавшие свое свободолюбие резко пониженной против среднего долей голосовавших за Путина, а также избранием мэров-оппозиционеров или другими способами, как назло, в большинстве своем бедноваты. Например, Ярославская область (17,2 тыс. руб. на душу), Калининградская область (17,3 тыс. руб.), Ульяновская область (14,4 тыс. руб.).
Зато нефтегазодобывающий Ямало-Ненецкий автономный округ, по уровню достатка совпадающий с Москвой (и там, и здесь среднедушевой доход около 42 тыс. руб.) продемонстрировал блестящий уровень лоялизма, отдав в марте нашему президенту 84,6% голосов.
И не надо воображать, что это голоса бедных, замороченных аборигенов. Среди полумиллиона с лишним обитателей ЯНАО таковых меньше одной десятой. Нет, это передовой средний класс с тамошних процветающих предприятий, не обратив ни малейшего внимания на давно преодоленный им «порог Пшеворского», протянул руку поддержки лидеру нации.
И ничего удивительного. Потому что
нет никаких причин умозрительно объединять людей в какое-то сообщество просто по признаку зажиточности. Если это сделать, то в «средний класс» попадут и кущевские убийцы, и их жертвы, и преуспевающая часть торговцев-мигрантов, и состоятельная часть интеллигентов (а сходно с ними мыслящие интеллигенты победнее как раз и не попадут), и коррумпированная лоялистская бюрократия низшего и среднего звена, и еще неизвестно кто.
Вот и выходит, что обеспеченные люди в стране есть и даже умножаются в числе, а вот единого «среднего класса» нет и не предвидится, потому что слишком уж эти люди разные.
Во втором из знаменитых докладов Дмитриева-Белановского, опубликованном осенью прошлого года, по инерции еще отдавалась дань мифологии «среднего класса» и предсказывалась нешуточная борьба между этим классом, будто бы настроенным до крайности модернизаторски, независимо и прогрессивно, и патерналистски мыслящим простонародьем, нацеленным на поиск оголтелого вождя-популиста, этакого российского Уго Чавеса.
И вот совсем недавно, в третьем докладе>, после подробного изучения настроений в провинциальных городах от этой схемы, по сути, пришлось отказаться. Оказалось, что и зажиточные, и небогатые настроены у нас не очень-то модернизаторски и вполне патерналистски, но Чавеса себе не ищут, а вот лоялизм равномерно убывает и среди бедных, и среди небедных.
«Не нуждаюсь в этой гипотезе», — ответил Лаплас Наполеону на вопрос, где же Бог в его системе мира. Гипотеза о неизбежности победы среднего класса подлежит списанию не только как ненужная, но и как вредная. Потому что в своих гражданских действиях человеку следует обращаться к собственной совести, к своим представлениям о том, что хорошо и что плохо, а вовсе не к химерам, выдающим себя за самосрабатывающие законы истории.
