Цивилизация
Саммит «двадцатки» давал Путину отличный повод разъяснить собратьям-вождям, а заодно и всему человечеству, чего он от них хочет в экономическом смысле. И глава нашего государства этим поводом воспользовался. Другое дело, удачно или нет.
В день открытия саммита установочную путинскую статью, озаглавленную, разумеется, «Группа двадцати и глобальные вызовы экономики», напечатала местная газета El Universal. А потом ключевые идеи оттуда воспроизводились им на протокольных мероприятиях саммита.
Однако давайте сначала вообразим тот реальный, выстраданный список требований, которые Путин предъявил бы капитанам мировой экономики, если бы решил быть полностью с ними откровенным. Вообразить нетрудно.
Во-первых, сделайте так, чтобы цены на нефть всегда были высоки — это главное. Ну а дальше шли бы несколько добавочных предписаний.
Как-то: не мешайте нам заниматься протекционизмом. Все равно ведь от него не откажемся, а то наши лоббисты просто перестанут нас уважать. И еще: не допускайте у себя резких спадов, больших банкротств и биржевых паник – наша хозяйственная система этого не любит. И увеличьте, пожалуйста, приток ваших денег к нам – в виде инвестиций или в виде кредитов, или как договоримся.
В подкрепление изложенного можно было бы дать несколько практических советов. Скажем, неуклонно продолжать «антикризисные» денежные вливания в западные экономики. Эти деньги безотказно стимулируют спекуляции на сырьевых рынках и обеспечивают дороговизну нефти. Дополнительно можно напомнить, что вошедшее в моду производство сланцевого газа, конкурирующего с нашим, газпромовским, — это удар по экологии планеты и должно быть запрещено. Что же до привлечения иностранных инвесторов, то хорошим сигналом для них стала бы публикация фамилий и телефонов доверенных людей, которые у нас уполномочены все с ними утрясать. Они и так знают, однако лишний раз повторить тут не вредно.
Но, сами понимаете, в путинской статье и в его же последующих выступлениях в Лос-Кабосе ничего из вышеперечисленного, можно сказать, и нет.
Точнее, туда попал всего один пункт – о протекционизме. И то в очень дипломатичном изложении, хотя и замаскированном под прямоту: «Пора перестать лицемерить и честно договориться о допустимом уровне защитных мер в целях сохранения рабочих мест в периоды мировых кризисов. Для нас это особенно важно, поскольку Россия в этом году вступает в ВТО».
Право же, такой пустяк, как вступление в ВТО, вовсе и не требует объявлять поход против всемирного лицемерия. Есть противоядия гораздо проще, которые и пустят в ход. К примеру, снижение ввозных пошлин на автомашины будет компенсировано налогом на утилизацию импортных автомобилей. А в нежелательных иностранных продуктах Роспотребнадзор уж, конечно, найдет отраву.
Но в целом экономический манифест Путина совершенно о другом — он о тревоге по случаю «зашкаливающего за разумные пределы уровня долга к ВВП в развитых странах».
И о том, что «помимо исправления тяжелой финансовой ситуации в отдельных странах Евросоюза, большинству государств мира предстоит найти разумный баланс между необходимостью фискальной консолидации, строгой бюджетной дисциплины и обеспечением занятости, роста экономики, решением социальных проблем…»
Сам Обама не сказал бы лучше. Да он год за годом только об этом и говорит и все ищет и ищет «балансы» между тем, что давно уже нельзя сбалансировать. Со стороны же Путина эти высокие слова – сугубый альтруизм. Он ведь специально расписал в своей статье во всех подробностях, что как раз у России этих хлопот нет – ни внешних долгов, ни бюджетных дефицитов, ни проблем с финансовой системой.
И совсем уж самоотверженно звучат многократно повторенные жалобы на «противоречия мировой финансовой архитектуры» и призывы перекрыть любые возможности для появления «разного рода пустышек и пузырей». Так-то оно так. Но ведь
именно упомянутые «противоречия» и особенно порождаемые ими «пузыри», главным из которых является пузырь на глобальном рынке нефти, как раз и позволили российской власти за годы правления Путина заполучить $2 трлн нефтегазовых сверхдоходов.
Может, за этими советами просто незнание, откуда растут нефтедоллары? Именно такое впечатление оставляют высказывания Дмитрия Пескова там же, в Лос-Кабосе. Пресс-секретарь Путина еще прямолинейнее шефа и безо всякого намека на улыбку сообщает человечеству, что российская сторона «обеспокоена количеством денежных средств, влитых в мировую экономику во время кризиса». Потому что такие вливания «позволяют на время облегчить симптомы болезни, но не могут быть системным решением».
Это уже не Обама, а прямо Меркель. Но ведь то, что было бы хорошо для Берлина, совсем не обязательно должно радовать Кремль, привыкший к тому, что упомянутые «вливания» как раз и поддерживают фантастическую дороговизну энергоносителей.
Но все же вряд ли за всем этим стоит такое уж непонимание мировых экономических дел. Глава России не первый год в глобальном бизнесе и уж наверно отличает выгоду от невыгоды. По крайней мере, на ход вперед.
Дело в другом. Китай знает, чего он хочет от Америки и прочих своих торговых партнеров. И прямо им об этом говорит. Ему нужны рынки, открытые для экспорта. Германия знает, чего хочет от Евросоюза. Чтобы проблемные страны перестали жить в долг и брать на это деньги у немцев. И об этом тоже говорится прямо, пускай и с поправками на политкорректность.
А путинский Кремль, в общем, знает, чего он сегодня хочет, но это совершенно не то, что позволительно произнести вслух. И вдобавок ему самому неизвестно, чего он захочет завтра.
Десять лет нефтяного бума, десять лет эксплуатации «противоречий мировой финансовой архитектуры» не прошли даром. Россия зависима от консервации этих «противоречий», как ни одна другая страна «двадцатки», за исключением Саудовской Аравии.
Наша экономика сейчас отгорожена от мировой, со всеми ее связями, взаимозависимостями и правилами игры, гораздо сильнее, чем в первые годы этого века.
Что же делать теперь главе России на всемирном сходе правителей? Не скупиться на мудрые советы коллегам. Сеять среди них разумное, доброе и вечное. Повторять привычные для них заклинания, не вникая в их смысл. И требовать, чтобы с державой «считались», стараясь не конкретизировать публично, в чем именно.
