Цивилизация
Обедал со старыми приятелями — сперва с одним, назавтра с другим. Ну, во-первых, надо заметить, что мы стали бешено заботиться о здоровье: на четверых выпито 300 водки. Рекорд мира для закрытых помещений, я считаю. Четверых — это их двое и я два раза участвовал. Второе.
Оба продают имущество! Просто знак времени какой-то. Но есть нюансы. Один выставил на продажу фирму с намерением от нас выехать на ПМЖ, а второй — машину, чтоб выезжать на работу тут же, в Москве, общественным транспортом.
Теперь мы идем по различиям. Один из них считает, что в России делать нечего.
— Ну что значит нечего! — заспорил я. — А как мы замечательно жили при Брежневе! — Я даже закатил глаза, освежая в памяти былые забавы. — Застой! Вегетарианство в политике! Покой и воля!
— Ну уж прям вегетарианство! А кто танки ввел в Прагу? А на Афган кто напал?
Я, честно говоря, упустил это из виду. Да, забыл, и все тут. Ну войны — так у всех войны. Кто в Алжире зверствовал, кто во Вьетнаме. Кто в Афгане. Дело житейское. Как же не повоевать! Представьте, что вы маршал — и что, командовать служивыми землекопами у себя на даче и кататься по Москве с мигалками? Быстро надоест, поверьте. Конечно, захочется поработать по специальности, замочить кого-нибудь где придется. «А как порядочных людей душат? Дела вон шьют им за зубную эмаль», — сурово сказал отъезжант.
А второй товарищ, напротив, плевался от болотных дел.
— Тьфу! Чего им еще надо? Никогда русский народ не жил так спокойно и так богато! Уровень жизни растет небывалыми темпами, такого еще не было! В 10 раз выросли доходы у людей!
— У тебя, что ли, в 10?
— Нет, у меня не выросли. Но другие догнали меня. Даже в провинции. Вон ипотеки берут, материнский капитал вкладывают в жилье…
— Так там же процент грабительский.
— Да, трудно! А кто говорил, что будет легко? С чего ты вдруг решил, что жизнь должна быть легкой? Протеееесты! Что ж вы от имени народа выступаете? Вон Лигачев еще говорил: «А вы у народа спросили, чего он хочет?» Не спросили!
— Тебя послушать, так все замечательно.
— Конечно. Никогда страна не жила так сыто. А что Ходорковский сидит — так большинство с этим согласно. И детей в Америку большинство отдавать не хочет.
Он подумал и сказал:
— Я во всем виноват!
— Как так — ты?
— А я капитализм хвалил. Никто меня за язык не тянул, а я хвалил. Может, это все из-за меня и случилось. А он отвратителен, капитализм-то.
— Так что, социализм, что ли, был лучше?
— Не был…
— Ну вот. Не зря же народная мудрость гласит: хай гiрше та iнше. Или у русских нет такой мудрости? Если нет, то тогда ты прав, в России не надо было менять шило на мыло, люди не поймут и будут недовольны…
— Что ты дурака валяешь? Ты же знаешь русский.
— Но я не носитель его. Носитель я суржика, а русский у меня только письменный. Не зря же экзамены сдают отдельно: русский устный и русский письменный… А тебе нравится, что людей вон по башке отоваривают?
— А где не отоваривают? Везде отоваривают. Вон в Греции есть убитые среди демонстрантов. А у нас нет.
— Ну, сравнил. В Греции зато тепло, а с этим морозом рехнешься, — сказал я, а сам подумал, что марш 13-го числа был тихой мирной прогулкой, люди нагуляли аппетит, и потом мы весело выпивали.
Прогулки по московским бульварам и дружеские посиделки — это главное, чего не хватало мне, когда я надолго застревал на Западе. А повозвращался отовсюду — и на бульвары не тянет, и бухать надоело…
С товарищами вижусь настолько редко, будто мы живем в разных странах. Чего нам надо? Поди знай.
— А машину зачем ты продаешь? — спрашиваю.
— Да содержать ее дорого. И пробки достали меня. То ли дело — метро да маршрутки! Они прекрасны!
— Вот ты говоришь — все хорошо. А что ж совесть потеряли наши начальники? Хоть приличия бы соблюдали, алё!
— Что значит — потеряли? А когда у русских начальников была совесть?
Этой бесхитростной репликой он у меня просто выбил оружие из рук. Мы таки в русле традиции. Насчет коррупции — вон Петр позволял своему Меншикову, с которым они дружили еще с дачного кооператива, воровать от пуза, а сына замочил. Про Грозного и вовсе помолчим.
Если глянуть шире, то в последние недели я прошел практически по всему спектру. Принимая пищу с разными людьми. Один служит режиму и доволен собой, доходами, в частности. Другой все бросил и живет в хорошем месте вдали от родины, сидит в инете и ходит по пафосным ресторанам, которые в Штатах даром. Третий с упоением протестует в Москве и говорит, что никогда не дышал полной грудью, как сейчас. Четвертый помогает зэкам вовсю. Пятый читает книги, сидя дома, и счастлив, а жена работает, на скромную жизнь хватает, при старом режиме он о таком мечтать не смел. А что он с дивана будет смотреть, пока не надоест, все сокровища мирового кино, и сейчас ему кажется ненаучной фантастикой. Шестой всячески хвалит режим, но сидит без бабок, без работы. Может, как-то вяло хвалит, раз не ценят? Поди их там разбери. И тут я, признаюсь, злорадствую: «Нравится тебе режим, говоришь? Ну-ну. Хавай же его!»
Может, это и есть демократия? Когда все делают что хотят, и ругают, и хвалят кого захотят? Нет, демократия скорей про другое — разделение властей, беспрекословное подчинение закону и проч. Не знаю, готов ли к демократии народ, сами его спросите — а я лично так нет.
Мне странно думать, что я буду демонстрировать уважение к теперешним депутатам или вставать под коммунистический гимн. Или признавать справедливыми решения наших судов, таких, какие они есть. Хвалить русское тупое кино и русское бысстыжее ТВ из голого патриотизма… Все-таки приятней делать то, что в башку взбредет! Из-за острова, понимаешь, на стрежень. Вот, помню, Вася Голованов (пасынок Жени Альбац, которая была замужем за большим журналистом Ярославом Головановым) написал книжку про Махно, про то, как тянет его к той жизни, к тем порядкам, — и я его понимал как никто. Вольница, тачанки, оппортунизм и волюнтаризм, вооруженный свободный индивид как основа общества — вот она, красота! А не эти овощи, которые озвучивают по бумажке… Проводить выборы, чтоб судьбу страны решили эти 75% населения, которые хвалят начальство, что б оно ни учудило? Довольно глупо. Мы, как говорится, пойдем другим путем! Надо вытаскивать страну, а не повышать в ней градус идиотизма кремлевским телевизором и Уралмашвагонзаводом. Оно мне надо, чтоб меня учил жизни лакей Обломова! Мы его лишим избирательных прав, по-любому.
Это я про себя. Да и та сторона не лучше меня!
Если б я был чекистом пенсионного возраста, или криминальным авторитетом на склоне лет, или диктатором в далекой теплой стране — ну разве б я все бросил и ушел бы от дел? Кефиром чтоб давиться на даче?
Шалишь! Конечно нет, я на их месте поблатовал бы напоследок! Как сладко на старости лет пасть за идеалы от пули, в бою, на баррикадах, или у входа в любимый ресторан, или на фоне живописной африканской природы, среди роскошных ароматов, в окружении любящих или ненавидящих — какая разница, раз все равно помирать, — соотечественников! А не в одном кресле с Альцгеймером трястись как по ухабам. Некоторые поняли это еще при глубоком совке: Альенде погиб как герой с калашом в руке и с каской на голове. Не как Чаушеску какой-нибудь. Одним уже выпало это счастье, у прочих все впереди.
Хорош наш русский мир или нет, но он такой, какой есть, и другим быть, значит, не может. Раз не смог. Мы медленно мчимся по колее, другой дороги тут нет. Впрочем, о европейском парламентаризме в родных наших русских палестинах никто нам не мешает мечтать.
