Цивилизация
На телевизионном экране давно так не веселились, как в дни ярославской трагедии.
Заходятся в смехе петросяновцы из «Кривого зеркала». Громко, как новобранцы в казарме, хохочут «Девчата». Запел даже суровый режиссер Владимир Хотиненко, сопровождая «Хасбулатом удалым» задорный рассказ о своей любви к устрицам. Телекомпании переверстывают сетки вещания, чтобы не пропустить круглую дату Александра Розенбаума. Юбиляр вместе с Григорием Лепсом, перебегая с канала на канал, зажигательно горланит «Гоп-стоп»; народ в студии вдохновенно танцует. Со слезами умиления прославленный хоккеист Вячеслав Фетисов наблюдает за своими любимыми певцами. Но стоит только щелкнуть пультом телевизора, и тот же Фетисов в другом месте, теперь со слезами горя на глазах, находит (один из немногих) пронзительные и точные слова о только что случившемся крушении самолета с командой «Локомотива» на борту…
Разумеется, люди, о которых речь, не виноваты: в прямом эфире у нас только катастрофы, всё остальное – в записи. И даже власти, не объявившие национальный траур, вроде бы не виноваты. Ну что поделаешь, если мы живем в такой стране, где в арифметике смертей свои законы. Их, смертей от всевозможных катаклизмов, так много, что пришлось бы всю страну то и дело завешивать траурными полотнищами. Но вот кого уж совсем невозможно оправдать, так это телевизионных боссов. Именно они обязаны ежеминутно учитывать контекст жизни и стараться ему соответствовать.
Сегодня, в предвыборную страду, много говорят о проблемах, мешающих стране нормально функционировать. Стало хорошим тоном охотно ругать телевидение. Но ведь самая большая драма не с контентом, а с людьми, контент формирующими. Такое ощущение, что их отбирают для работы на ТВ по основополагающему принципу нравственной и этической глухоты. Когда с приходом Путина параллельно властной стала отстраиваться и телевизионная вертикаль, между властью и ТВ случился бартер: каналы обменяли лояльность в новостном и политическом вещании на вседозволенность во всех остальных сегментах рынка. Возможность заработать здесь и сейчас, с каждой эфирной секунды, с каждого миллиметра эфирной площади приводит к чудовищным результатам. Только один раз в году, на День Победы, топ-менеджеры (и то далеко не все) готовы поступиться принципами, то есть долларами, отказываясь от рекламы. А в остальные дни что бы ни случилось — увольте.
В такой системе координат рождаются дивные цветы. На месте замшелой «Столицы» заработал суперсовременный информационный канал «Москва 24». Изощренный дизайн, хай-тек слепит глаза, народ в кадре исключительно молодой и продвинутый. Только-только сообщили о падении самолета, а лихой корреспондент уже разгуливает по Москве в поисках чего-нибудь горяченького. Не обнаружив достойного объекта, юноша с досадой сообщает в телекамеру: «Ничего не горит, не взрывается – это неинтересно…»
Вообще всемерная отзывчивость русского человека, на которой настаивал Достоевский, то и дело дает сбой. Вот пошли первые отклики на трагедию, еще толком никто ничего не понимает, а добродушный Владислав Третьяк, обозначив скорбь, уже говорит о необходимости восстановления «Локомотива». И дальше все откликающиеся волновались из-за будущего команды, но почти никто ни словом не обмолвился о ярких индивидуальностях (а иначе хоккеисты не могли бы добиться впечатляющих успехов), составляющих команду. У нас по-прежнему, как и во времена Маяковского, единица – вздор, единица – ноль, голос единицы тоньше писка. На то, чтобы о каждом погибшем сделать хотя бы краткий очерк, ТВ пожалело и сил, и времени. Зато ни того, ни другого оно не жалеет для обитателей разномастных ток-шоу из числа опостылевших одних и тех же медийных лиц. Последние рассуждают не столько о драме, сколько о своей реакции на нее. Для зрителя, конечно, важно увидеть, как страдает Наталья Селезнева или Татьяна Навка, но только в другой раз, не тогда, когда сердце рвется на части и все слова лишние.
В дни горя Ярославль отделился от России. Там прощание с погибшими шло в прямом эфире. А в Москве – радость и веселье. У нас память одноразовая: последнюю национальную драму несколько дней помним, а предыдущие уже забыли. Так было с Бесланом, Волгодонском, со взрывом домов в Москве — всех не перечислишь, собьешься со счета. Так будет и с легендарным «Локомотивом». Точнее, не будет, а уже есть.
