Цивилизация
Во многих странах те, кто кормит себя и других, составляют меньшинство населения, но осознание ими целей — собственных и стоящих перед обществом, понимание, что за всё надо платить, а самое главное — способность действовать вместе позволяют тамошним налогоплательщикам быть ведущими, а не ведомыми.
У нас по-другому. В сегодняшней России полное раздолье тем, кто кричит: «Всё разворовали!», «Честным трудом миллиардов не заработаешь!», «Вы богатые, потому что мы бедные!». В ответ на эти обвинения — лишь гробовое молчание, причины которого в общем-то понятны. Молодая российская буржуазия — класс, более всех выигравший от преобразований последних полутора десятилетий — чувствует свою вину перед согражданами.
Экономя на налогах и зарплатах, зато не жалея денег на взятки чиновникам, она сама погубила собственную репутацию и сделала себя козлом отпущения за неоправдавшиеся общественные ожидания.
Но политическая апатия, бесхребетность, приспособленчество — ничуть не меньшие грехи, чем безответственность и неразборчивость в средствах. Молчание тех, чья жизнь удалась, открыло шлюзы потокам популистской пены, по шею в которой мы в настоящий момент вынуждены пребывать.
Как и в начале прошлого столетия, российская буржуазия слаба и труслива. И не потому труслива, что слаба, а слаба потому, что труслива. Если уж пенсионеры и инвалиды в ходе недавних «льготных бунтов» сумели отстоять свои интересы, то можно только догадываться (к сожалению, только догадываться!), какой отпор могли бы дать предприниматели, сплотись они против «кавалерийских набегов» со стороны налоговиков, прокуратуры и бесчисленных начальников всех родов и мастей.
Неспособность российских буржуа к совместным действиям проистекает из их недоверия друг к другу, неготовности к самоограничению и минимальному самопожертвованию. Необходимость корпоративного сплочения начала смутно осознаваться лишь «капитанами бизнеса», в начале 2000-х годов возглавившими Российский союз промышленников и предпринимателей. Однако, когда возник реальный повод продемонстрировать свою сплочённость, то есть вступиться за подвергшегося репрессиям собрата, оказалось, что сплочённости этой как не было, так и нет. В большинстве своём акулы бизнеса с готовностью обменяли голову М. Ходорковского на обещание (весьма туманное и ничем не гарантированное) не трогать их персоны и авуары.
Ещё более удручает положение в среднем и малом бизнесе, чьи представители видят в коллегах лишь конкурентов и очень редко — пассажиров той же лодки, в которой плывут сами.
Они в принципе не осознают себя представителями буржуазии. Отсюда их жаркое желание поучаствовать в переделе собственности и довольно люмпенское отношение к последней: священна только своя частная собственность, легитимность же чужой всегда под вопросом — «не моя» автоматически означает «прихватизированная», «сворованная», «нахапанная» и т. п.
Отсюда и специфика участия мелких и средних предпринимателей в политике — они идут туда, чтобы решать собственные проблемы, а отнюдь не представлять интересы бизнес-сообщества.
Потому-то их так много в ЛДПР (самой, пожалуй, буржуазной по составу российской партии), «Родине» и «Единой России». По уровню классового развития малый и средний бизнес у нас находится где-то на уровне Франции ХVII века, когда пределом мечтаний любого буржуа было выбиться в дворянское сословие. Российские предприниматели с тем же рвением стремятся в ряды чиновничества, что и неудивительно: государственная служба в наших условиях — доходнейший бизнес, обеспечивающий при минимуме затрат миллионы процентов прибыли.
Подобное состояние буржуазии точнейшим образом отражает состояние наиболее буржуазной (не столько по составу, сколько по характеру ценностей) партии страны — Союза правых сил.
То, что СПС так слаб, трусоват и непоследователен, — не что иное, как проекция слабости, трусоватости и непоследовательности российской буржуазии.
В своё время обвинения в том, что Союз правых сил представляет интересы исключительно крупного бизнеса, были отчасти справедливы, поскольку симпатии к либерализму проявляли только крупные предприниматели, все прочие бизнесмены и бизнесменчики не имели ровным счётом никаких идеологических предпочтений. Но когда власть отбила охоту к политике и у «акул», «правым» осталась лишь шефская помощь РАО ЕЭС да поддержка со стороны интеллигенции, сохранившей верность либеральным идеалам. Однако на «онтологическом» уровне СПС всё та же буржуазная партия, причём многое в его поведении именно «буржуазностью» и объясняется.
Главным препятствием на пути развития СПС в качестве самостоятельного субъекта российской политики нередко называют А. Чубайса. Действительно, будучи обязанным своим положением исключительно благоволению президента, председатель правления РАО ЕЭС не может допустить, чтобы находящаяся под его контролем партия открыто конфликтовала с Кремлём. Но, предположим, «проблемы Чубайса» не существовало бы изначально. Было бы партии легче или проще? Сомнительно.
В сущности, и СПС, и российская буржуазия подобны стаду овец — с одной стороны пастухи, с другой — волки.
Первые практически не заботятся о пасомых, время от времени кого-то съедают и вообще относятся к ним как к ходячему мясу, а не как к живым тварям. Но вторые ещё хуже: пастухи худо-бедно обеспечивают условия для воспроизводства поголовья; волки же, дай им волю, вырежут стадо целиком. Именно такую судьбу обещает буржуазии набирающая силу популистская волна — вне зависимости от намерений её нагнетателей. Выход здесь один: овцам надо перестать быть овцами и превратиться как минимум в бизонов, которые не терпят над собой пастухов и не нуждаются в них, потому что сами способны оборониться от волков.
Так или иначе, очевидно, что проблемы, стоящие перед СПС в частности и либералами в целом, не имеют простого решения. «Правые» не могут ни слиться с «Единой Россией», ни примкнуть к популистам. Первое для них — Сцилла, второе — Харибда, то и другое — погибель. Тем либералам, которые до сих пор лелеют планы по созданию «широкого народного фронта» под знаменем противостояния режиму, следует помнить, что главным вожделением популистов всегда будет «отнять», причём не столько власть, сколько собственность. Поэтому расчёт, что правые и левые могут объединиться на общедемократической основе, построен на песке. Да, левые популисты блокируются с демократами в отстаивании свободы слова, в борьбе за возвращение прежнего порядка избрания губернаторов и Государственной думы, но в отношении к собственности их действительный оппонент не власть и тем более не её карманная партия, а именно либералы. Чтобы понять это, достаточно внимательно почитать коммунистическую и левопатриотическую прессу.
Объединение оппозиции может произойти на основе «отнять и проесть» или на основе «отнять и поделить», но никак не вокруг лозунгов свободы и демократии.
Не поможет либералам и декларативная смена приоритетов — в пользу большей социальной ориентированности. Этого всё равно никто не заметит, а если и заметит, тем хуже: после трансформации либеральных савлов в социал-демократических павлов они без остатка растворятся в общей массе, окончательно потеряв своё лицо.
Задача «правых» намного сложнее. Они должны выступить не от собственного имени, а от лица широкого круга налогоплательщиков, предложив бюджетополучателям заключить Общественный договор, отсутствие которого позволяет относительно консолидированному чиновничеству вытворять почти всё что угодно с крайне аморфным социумом. Смысл этого пакта заключается в осознании взаимных обязательств всеми участниками общественного процесса.
Налогоплательщик должен признать за собой обязанность своевременно платить налоги и следить, чтобы взыскиваемые с него средства употреблялись на оговоренные законом цели, а не на упрочение благосостояния чиновников. Бюджетополучатель, со своей стороны, должен осознать нормальность ситуации, когда налогоплательщик заведомо превосходит его уровнем доходов (в противном случае наиболее инициативной части населения всегда будет выгоднее не заниматься бизнесом, а толкаться возле государственной кормушки), а во-вторых, своим голосованием на выборах обеспечить предпосылки для создания нормального государства, которое будет не отнимать и грабить, а защищать и гарантировать стабильный экономический рост.
Если данный договор будет заключён, налогоплательщики и бюджетополучатели смогут наконец увидеть своих антагонистов не друг в друге, а в той части населения, которая, будучи вполне способна прокормить себя сама, тем не менее, продолжает сидеть на шее государства и успешно конкурировать со стариками и инвалидами в борьбе за казённое вспомоществование.
Дело за малым — довести необходимость заключения такого договора до сознания как налогоплательщиков, так и бюджетополучателей. Причём уговорить первых — задача либералов; вторыми должны заняться цивилизованные левые силы, званию каковых доминирующие сегодня популисты категорически не соответствуют. От того, удастся ли либералам выполнить названную задачу, предварительно убедив налогоплательщиков в законности своих претензий на роль представителей их интересов, и зависит будущее правого фланга.
<1>По отношению к этой задаче проблема объединения демократов носит второстепенный характер. Какая разница, сколько у нас либеральных партий, если все они живы исключительно инерцией подъёма конца 1980-х — начала 1990-х годов и представляют собой конгломераты интеллигентских клубов с редкими вкраплениями интеллигентной буржуазии. Механическое слияние подобных образований ничего не изменит. Чтобы обрести право голоса, либералам следует найти общий язык со своей естественной социальной базой — налогоплательщиками. Если уж и это у них получается из рук вон плохо, то надежды на завоевание симпатий остального общества — и подавно пустые фантазии.
Автор — главный редактор бюллетеня «Партинформ»; специально для «Газеты.Ru--Комментарии»
