Цивилизация
В интервью «Газете.Ru-Комментарии» президент Института энергетической политики Владимир Милов оценил итоги российско-белорусского энергетического диалога. По мнению эксперта, газовые соглашения относительно удачные, поскольку согласованная цена в $100 вполне обоснована, при этом соглашение о покупке пакета акций «Белтрансгаза», скорее всего, будет еще пересмотрено, но России оно не выгодно в любом случае. Договор о поставках и транзите нефти не стоил того скандала, которые разгорелся перед его заключением, поскольку в итоге Россия почти полностью сдала свои позиции. Владимир Милов считает, что для снижения транзитных рисков дешевле и дальновиднее было бы устанавливать отношения с Белоруссией на основе международного права.
— Владимир Станиславович, как вы оцениваете соглашения о поставках газа в Белоруссию?
— Условия соглашение нормальные, но они существенно отличаются от первоначальных предложений «Газпрома». Сначала речь шла о $230 за 1000 кубометров, в итоге сошлись на $100. Если бы переговоры начались с цены $120 или хотя бы $150, то их можно было бы провести гораздо проще, без всякой конфронтации, подписать соглашение задолго до Нового года и не держать всю Европу в напряжении. В этом случае процесс пошлел бы гораздо мягче.
Итоговые $100 я считаю для Белоруссии нормальной ценой. Посмотрим, как они смогут платить хотя бы это.
Что касается контроля над «Белтрансгазом», то в окончательной редакции соглашения эти вопросы развязаны. То есть оплата газа не увязывается с передачей акций. Бартера не будет, все расчеты будут осуществляться деньгами. В итоге «Газпром» купит 50% акций в течение четырех лет за деньги. Но, учитывая непредсказуемость белорусского режима, с одной стороны, и его серьезное нежелание терять контроль над «Белтрансгазом», с другой, четыре года, которые продлится сделка, создают крайне серьезную неопределенность. Не факт, что сделка будет завершена и акции «Белтрансгаза» «Газпром» в итоге получит. Четырехлетняя пауза свидетельствует о том, что часть соглашения о «Белтрансгазе» может быть еще неоднократно пересмотрена.
И здесь ни о чем нельзя говорить как о деле решенном. Решено только, что за 1000 м3 газа нужно платить $100.
— Можно ли считать удачей то, что в принципе «Белтрансгаз» включен в соглашение?
— Я всегда был противником того, чтобы «Газпром» устанавливал контроль над «Белтрансгазом». Во-первых, это не решает проблемы зависимости «Газпрома» от транзита газа по белорусской территории. Невзирая на то в чьей собственности находятся газопроводы, белорусское правительство всегда будет обладать суверенной властью над тем, что происходит на территории страны. Оно может вводить ограничительные или регуляторные меры.
Например, в декабре Лукашенко попросил Мозырский НПЗ, принадлежащий «Славнефти», дополнительно заплатить $100 млн в какой-то белорусский государственный фонд.
Не факт, что получение газопровода в собственность решает проблемы. Правительство может и новые налоги вводить, и устанавливать сверхвысокие тарифы за прокачку газа. Во-вторых, владение «Белтрансгазом» серьезно обременяет собственника. Трубопроводы находятся в не очень хорошем состоянии, их надо серьезно модернизировать. На это нужны инвестиции. «Газпрому» и так нужно инвестировать в модернизацию месторождений и развитие российской газотранспортной системы, через четыре года он получит в собственность груду железа, нуждающуюся в серьезной модернизации, на что «Газпрому» уже придется искать деньги. Я считал попытки «Газпрома» и российских властей установить контроль над трубопроводами проявлением средневековой феодально-аграрной ментальности, связанной с контролем над территорией. Она на самом деле не связана с экономическим просчетом всех за и против. «Газпрому» недешево обходятся эти акции, за 50-процентный пакет он должен заплатить $2,5 млрд. И это много. При этом на предприятии, где доли между собственниками разделены пополам, невозможно принять решение, не основанное на консенсусе. Отсутствие консенсуса ведет к серьезным проблемам в управлении. Так что 50 на 50 — вообще не очень эффективная схема для защиты интересов «Газпрома».
Для минимизации транзитных рисков нам нужно «втаскивать» Белоруссию в международное правовое поле. Этот способ гораздо дешевле даже просто с финансовой точки зрения.
Во-вторых, он гораздо эффективнее, потому что международные соглашения в области энергетических ресурсов, такие как Энергетическая хартия или транзитный протокол, создают для самых разных стран, в том числе для Белоруссии, условия взаимности. Есть возможность, втянув Белоруссию в такие соглашения, сделать их выгодными для самой страны. Международно-правовой режим регулирования транзита — это как раз тот способ, который был бы для России и дешевле, и эффективнее с точки зрения минимизации транзитных рисков.
Мы выбираем способ, который никак не защищает нас от транзитных рисков, но, тем не менее, требует с нас больших денег. И вообще, я не очень понимаю, зачем нам это надо.
Здесь смешиваются две абсолютно разные проблемы. Первое — это условия поставки газа в Белоруссию. Это совершенно самостоятельная проблема, не связанная ни с какими другими. И второе — это минимизация транзитных рисков и улучшение условий транзита российского газа по Белоруссии. Гипотетически, возможно, газ в Белоруссию нам вообще не придется поставлять — скажем, она откажется от нашего газа или значительного его объема, — но транзит нам придется обеспечивать всегда, и мы никуда от этого не денемся.
— На обывательский взгляд, представляется логичным, что акции «Белтрансгаза» стали частью соглашение о поставке газа.
— Это очень важный момент. Все эти проблемы настолько сложные и требуют настолько глубокого профессионального анализа и подхода, что не только обывательский взгляд неприемлем, но, более того, публичная дискуссия, которая вокруг этих тем развернулась в последнее время, просто поражает совершенно фантастическим непрофессионализмом и непониманием ситуации. В качестве примера можно привести всевозможные спекуляции относительно якобы существовавшего серьезного субсидирования постсоветских стран.
Это, безусловно, неправда, потому что о субсидировании можно говорить только в последние три года.
Например, с 1992 до 2002 годы средняя цена газа на границе с Германией составляла $102. В то же время, если считать обратным отсчетом (вычитая стоимость транспортировки до Германии от границы с Россией), для Украины и Белоруссии газ стоил от $70. В 1990-е годы средняя цена вообще была $85, то есть обратным отсчетом $65. Может быть, они немного недоплачивали по сравнению с европейским уровнем, но говорить о том, что были серьезные субсидии, неправомерно. Можно говорить о разных системах ценообразования, об отсутствии рынка на постсоветском пространстве. Но, если считать «обратным отсчетом», цена газа для Украины и Белоруссии была выше, чем для Германии, на границе с которой цена в 1999 году составляла $65 за 1000 кубометров. В обывательском представлении об этой ситуации очень много неверного. Конечно, этот разговор нуждается в более профессиональном подходе.
До 2003 года, когда резко подскочили мировые цены на нефть, а за ними и европейские цены на газ, проблемы субсидирования не существовало вообще.
Проблема была в том, что постсоветские страны не очень хорошо платили за газ. Цены были нормальными, но они просто не рассчитывались. Кстати, не только постсоветские. С сербским долгом бы разбираемся до сих пор. Это совсем другая проблема. Можно установить цену в $200, но, если не платят, какая разница, по какой цене. Так что мнение о тотальном субсидировании не очень обосновано. На постсоветском пространстве нет рынка, ценообразование на котором было бы привязано к рынкам на другие энергетические продукты.
Есть только межправительственные соглашения и государственные газовые монополии. Конечно, в такой ситуации система ценообразования будет негибкой.
Конечно, она будет постоянно порождать разницу с международными ценами. Скажем, если цены на нефть упадут, то может получиться, что Украине и Белоруссии мы будем продавать газ дороже, чем в Европе. Здесь обывательский взгляд не работает, поскольку это достаточно сложные профессиональные вопросы. Так к ним и надо относиться.
— Оцените соглашения, которыми завершился нефтяной кризис в отношениях с Белоруссией. Эксперты указывают, что невозможно контролировать, какая нефть идет на внутреннее потребление, а какая на экспорт.
— Да. Безусловно. Администрированием будет заниматься белорусская сторона.
Что касается соглашений в целом, то Россия практически полностью сдала назад.
Непонятно, зачем в таком случае это все делалось. Зачем нужно было вводить явно конфронтационную пошлину в $180, которая просто провоцировала Лукашенко. Ясно, что он способен на неадекватные действия. Тут совершили серьезную профессиональную ошибку. По сути дела, мы сдали назад, установили щадящую пошлину на российской границе в $53 и не обеспечили для себя никакой системы адекватного контроля за тем, как будет администрироваться вывоз нефти и нефтепродуктов с территории Белоруссии. Мы «урезали свою позицию» более чем в три раза.
— В ходе скандала несколько раз писали о том, что трубопровод до Мурманска и танкерный флот сделал бы нашу позицию в отношении Белоруссии более уверенной. Есть ли, по-вашему, смысл в такой идее?
— Конечно, если бы построили трубопровод в Мурманск, о чем говорили давно представители частного бизнеса, то не было бы многих проблем, связанных с посткоммунистическим рынком в Восточной Европе и бывшем СССР. У нас действительно была бы альтернатива. С другой стороны, мне кажется, все-таки здесь гораздо полезнее выстраивать какие-то более цивилизованные правовые отношения с нашими бывшими социалистическими и советскими партнерами.
Если мы будем опираться только на какие-то двухсторонние межправительственные сделки с непонятными принципами формирования цен, транзитных ставок, пошлин, с непредсказуемыми условиями изменения, если мы будем пытаться решать проблемы обходными нефте- и газопроводами, то мы далеко не уйдем.
Нас все равно будут постоянно преследовать разного рода конфликты там, где мы этого не ожидаем. Нам, безусловно, нужно строить некую коллективную систему, основанную на равноправии и верховенстве международного права. Мы пока в эту сторону не двигаемся. Теоретически у нас есть возможность «выйти в море» и не зависеть от транзита. С другой стороны, экономически транспортировать нефть и газ в Польшу гораздо выгоднее через Белоруссию. То же самое касается и газа. Гораздо выгоднее построить вторую нитку газопровод Ямал — Европа, чем тянуть трубу через Балтику. За эти обходы мы, безусловно, платим. Гораздо выгоднее и дешевле для нашей стороны было бы входить в систему международных правил, но я понимаю, что это противоречит инстинктам нынешних российских руководителей. Они не признают правил, они живут на основе каких-то своих представлений, «понятий» и делают акцент на прямых, двусторонних отношениях. В систему законов и правил они входить не очень хотят.
Беседовал Евгений Натаров
