Русские придумали любовь, чтобы не платить, а Билл Гейтс придумал инновации, чтобы не отвечать по закону Шермана за убийство американского (а заодно и мирового) рынка интернет-браузеров. Произошло это не так уж давно, в 1999-м. Не помните? Судья Джексон — Гейтсу: «Зачем же вы, негодяи, интегрировали IE в Windows? Ведь из-за этого Netscape Navigator умер!» А Гейтс в ответ: «Помилуйте, ваша честь. Мы ведь не Standard Oil какой-нибудь. У нас что ни продукт — то инновация, т. е. то, чего прежде вообще не было. Не за что нас расчленять!» Помогло. В сочетании, правда, с тем обстоятельством, что Гор проиграл Бушу выборы. С тех пор Гейтс об инновациях говорит, куда бы ни приехал. И в России минувшей осенью говорил о них же.
Это словечко, впрочем, навязло у нас в зубах и без Гейтса. На предмет инноваций и диверсификации национальной экономики даже специальный первый вице-премьер теперь есть.
В этой связи следует заметить, что бюрократический принцип «кто за это отвечает?» не имеет ничего общего с разделением труда в том смысле, как это понимали Адам Смит и Маркс. Сколько в СССР было машиностроительных министерств — страшно вспомнить. И тракторное машиностроение было, и тяжелое, и легкое, и сельскохозяйственное, и среднее. Что вовсе не означало концентрации усилий на однородном труде с целью повышения его производительности.
Итог жизни советского машиностроения известен, поэтому очень не хочется министерства инноваций. Однако именно к нему дело, кажется, и идет.
Об этом говорит не создание в Миниформсвязи агентства, отвечающего за экспорт IT из России. И даже не стремление ввести чиновников в президиум РАН. Об этом, скорее, говорит стиль, в котором у нас решают — точнее, пытаются решать — действительно важные проблемы. Энергетика? Надо поднять внутренние цены на бензин! Тогда его станут экономить, и наши кулибины что-нибудь эдакое взамен бензина придумают. Нанотехнологии? Денег в стране невпроворот, надо выделить средства, назначить ответственного, и все сделают! Национальные проекты — не совсем, но во многом то же самое.
Но чиновник не может отвечать за инновации. Чиновник может отвечать разве что за создание условий для возникновения инноваций.
Обратимся к опыту СССР. Как удались космические корабли и водородная бомба? Ответ очевиден: это делалось отнюдь не бюрократически, а институционально. Был создан Физтех и обеспечена конкуренция между КБ. Королев произносил фамилию Глушко с пренебрежительным ударением на первом слоге и, видимо, имел основания досадовать на мешающего делу коллегу, но кто знает, была бы у СССР космонавтика без жестокого отбора военными конкурирующих технологий? Там, где советской власти нужна была подлинная эффективность, коммунистическая идеология (а тем более принадлежность к определенному бюрократическому клану) не имела ни малейшего значения. Выпускали из лагеря любого, кто был нужен для дела, создавали тайные кибернетические лаборатории одновременно с официальным шельмованием кибернетики. А комиссары имели право решать что-либо разве что на стадии выбора кандидатуры первого космонавта.
Сравните с тем, что происходит теперь... Чего стоит одно только создание мегакомпаний. Радикальный пример — «Газпром», которому до всего есть дело, от политики до футбола. «Газпром», к сожалению, не один такой.
Другие — в их числе не только продавцы углеводородов — тоже стремятся к росту за счет поглощения целиком полей, предназначенных для конкуренции.
Как следствие, в стране имеет место в высшей степени тревожная тенденция, полная противоположность тому, что следовало бы делать и что делали даже коммунисты.
При этом наши высшие чиновники далеко не такие дураки, какими выглядят в телевизоре. Квалификация и работоспособность у них на уровне лучших мировых образцов. Об этом мне говорил, в частности, технический директор Microsoft Крейг Манди, да я и сам это знаю. Но я не знаю, на что направлены интеллектуальные усилия нашей бюрократической элиты — на примитивное ли сохранение нынешних вертикальных институтов (вопреки ужасающе быстрому развитию технологий) или на то, чтобы любыми средствами обеспечить стране те самые инновации, читай: возможность — скорее всего, последнюю — не отстать от мирового технологического мейнстрима.